Специально для читателей 24.kg книжный блогер, автор Telegram-канала «Сестрица Холдена» Евгения Николаева рассказывает о самых актуальных, интересных и полезных книгах из мира художественной литературы и нон-фикшн.
Сегодня речь пойдет о романе Фредрика Бакмана «Медвежий угол», в котором автор бестселлеров об Уве, бабушке, велевшей кланяться, и Бритт-Мари работает в совершенно новом для себя регистре.
Последнее, что еще держится на плаву, — хоккейный клуб. В Бьорнстаде давние традиции увлеченности этим спортом, в хоккей тут играют с детства, и чуть ни каждый первый бьорнстадец когда-нибудь держал клюшку в руках и лелеял мечту стать звездой НХЛ. Юниорская команда клуба только что выиграла в четвертьфинале чемпионата страны, и к ней приковано все внимание местного сообщества. Если юниоры в финале возьмут золото, для ветшающего городка откроются новые перспективы. В клуб удастся привлечь больше спонсоров, на базе местного ледового дворца, быть может, откроют престижную хоккейную школу, и в Бьорнстад, по большому счету, вообще вернется жизнь.
Бакман сразу же вводит в сюжет множество разномастных персонажей, для которых спорт не просто азартная игра или честолюбивые амбиции, а действительно главный и единственный смысл существования.
Вот пожилой тренер, отдавший всего себя хоккейному клубу и воспитавший не одно поколение игроков, его того и гляди отправят на пенсию. А вот его молодой преемник и бывший ученик, последние десять лет тренировавший нынешних юниоров, теперь же самый вероятный кандидат на место своего старого учителя. Спортивный директор клуба, в прошлом талантливый хоккеист, рано закончивший карьеру из-за травмы и вернувшийся в родной город, чтобы вдали от суеты растить детей и вновь стать ближе к хоккею.
Семнадцатилетней капитан юниорской команды Кевин — исключительно одаренный игрок, местная знаменитость и всеобщий любимец, сын обеспеченных родителей. И пятнадцатилетний Амат, тоже одаренный, фанатично упорный, но живущий на бедной окраине с матерью эмигранткой, которая работает уборщицей в ледовом дворце.
Бакман вновь и вновь подчеркивает, что жесткая философия спорта не только требует полной самоотдачи, воспитывает несгибаемое стремление к победе и не терпит поражений, но часто требует и морально сложного выбора, того договора с совестью, который в обычной жизни кажется неприемлемым.
Включить ли в команду юниоров так необходимого ей перед полуфиналом техничного пятнадцатилетку, пусть его и рановато еще выпускать на большой лед? Заменить ли заслуженного ветерана тренерской работы более жестким и молодым, хотя все знают цену многолетним заслугам старика? Оправданно ли постоянно закрывать глаза на не вполне честные силовые приемы, которые используют на льду юные хоккеисты, и вообще поощрять в них те свойства характера, что так нужны в игре, но за ее пределами обращаются во вред?
Хоккей не для слабаков и сантиментов, хоккей требует жертв и будто специально создан для жителей этого сурового края, выносливых, немногословных. Вот только когда философией хоккея мыслит целый город, его законы работают не только в стенах ледового дворца, но и далеко за пределами. И между очевидной жертвой и виновным агрессором город выберет хоккей. Чего бы это ни стоило...
«Медвежий угол» — роман не без недостатков. Вступив на территорию жестко-социальной прозы, Бакман, разумеется, принес с собой себя самого и все, чем он по-писательски страдал в прежних книжках.
С той же, местами очень нарочитой, избыточностью, с которой Бакман в «Уве», «Бабушке» и «Бритт-Мари» выписывал героям умилительные обстоятельства, в этом романе он каждому герою выдал по личной трагедии. И от бесконечных умерших супругов, родителей, детей, одиночества, трудного детства, рухнувших карьер и горя горького у абсолютно всех, даже эпизодических, героев многолюдной книжки иногда начинает подташнивать.
При этом излюбленные, и чего уж греха таить клишированные, сентиментальные приемы Бакмана тоже никуда не делись. Но если в подчеркнуто доброй и душеспасительной предыдущей прозе они и были главным ее полезным свойством, в «Медвежьем углу» постоянные лирические повторения о верной дружбе, преданной любви, порывах обняться и проникновенных похлопываниях друг друга по плечу торчат как бельмо в глазу. Отсыпать этого всего можно было и поменьше.
Оттого у него в любой мало-мальски эмоциональной ситуации то неистово хохочут, то кричат или рыдают, заламывая руки, то едва ли не сходят с ума.А сам Бакман, автор, которому все-таки чуточку недостает серьезного психологизма, будто теряется всякий раз, когда надо обеспечить персонажу правдоподобную реакцию, и для пущего эффекта ударяется в театральность.
Получается такая удивительная ситуация, когда история, а «Медвежий угол» выстроен действительно на очень сильной истории, сама себя тащит, а ее автор словно бы делает все возможное, чтобы ухудшить дело. И масштаб происходящего в тексте явно больше описательного умения пишущего.
Но даже с такими оговорками роман вряд ли получится назвать неудачным, в конечном счете, он все равно выигрывает у своего создателя. Пусть и не всухую, но точно с большим перевесом в очках.
