Месяц назад Кыргызский национальный музей изобразительных искусств имени Гапара Айтиева возглавила Мира Джангарачева. Ее предшественник ушел с поста со скандалом.
Мира Джангарачева рассказала 24.kg, с какими сложностями столкнулась и как намерена добиться восстановления былой славы музея.
— Какие у вас планы по сохранению и восстановлению музейного фонда?
— Когда читаю в новостях, что власти в некоторых странах живо интересуются состоянием музеев, меня это, с одной стороны, радует, а с другой — удручает. Недавно мы узнали, что в Третьяковской галерее после похищения картины Куинджи на глазах у всех установили новую систему охраны, которая реагирует на любое вторжение на охраняемую зону и физическое воздействие на объект контроля.
Читаю в новостях и завидую, что в Эрмитаже обеспечен онлайн-доступ ко всем коллекциям. Теперь в регионах России дети, учителя, школьники и студенты получат доступ к мировой истории.
А какие у нас могут быть планы при мизерном финансировании? Бюджет покрывает только зарплаты и коммунальные расходы. Мы, как культурная государственная институция, должны выявлять, собирать, вести учет, а главное — сохранять ценнейшие предметы и коллекции.
Последние события в музее еще раз показали, что технически сохранить и обезопасить фонды дедовскими методами нельзя.
Мира Джангарачева
Нужны новые IT-технологии, единая информационная система мониторинга, состояния и учета коллекций, система охранной и учетной маркировки. Музей должен учитывать и электронные копии. Все это связано с огромными средствами, а их в бюджете нет.
— Что же надо сделать в первую очередь?
— Во-первых, решить проблемы технического оснащения музея. Машинный зал, который обеспечивает электро- и водоснабжение, вентиляцию и кондиционирование, работает почти 50 лет. Все трубы изношены, их невозможно отремонтировать. Запчасти к оборудованию трудно найти. Охранно-пожарные сигнализации из-за износа работают только в ручном режиме. Необходимы более совершенные датчики, чтобы на случай пожара они среагировали.
Капитального ремонта пока не предвидится.
Мира Джангарачева
Министр культуры Азамат Жаманкулов был у нас, выразил большую озабоченность и заинтересованность в решении проблем музея и обещал в 2021 году выделить средства на капитальный ремонт. Будем надеяться, это случится.
Во-вторых, — пожалуй, это самое критически важное — необходима реконструкция или новая система видеонаблюдения. Только она позволит вовремя зафиксировать, предупредить и идентифицировать нарушение. Такие камеры должны стоять везде — около входов и выходов, в том числе и в кабинете директора.
Экспертиза показала, что эта система видеонаблюдения стоит около 500 тысяч сомов. У нас этих средств пока нет.
Мира Джангарачева
В-третьих, оцифровка фондов. Все продвинутые музеи во многих странах это давно сделали, а мы даже не вошли в концепцию цифровой национальной трансформации «Цифровой Кыргызстан — 2019-2023». Эта технология позволила бы нам иметь единый автоматизированный банк данных по всем музейным фондам, предотвращать хищения, подмену ценностей, улучшить идентификацию предметов, оперативно сверять наличие музейных предметов.
Для этого нужно знать апробированные, разработанные протоколы, стандарты оцифровки, которые требуют изменений в области национального законодательства, прав собственников, музеев. Все это могло бы создать безопасный режим контроля фондов.
— В каком состоянии находятся картины?
— К музейным предметам предъявляют требования неограниченного срока хранения. Но скорость старения предметов изобразительного и прикладного искусства зависит от внутреннего климата музея. В идеале должен быть температурный режим +18 градусов, влажность — 55 процентов, освещенность — 75-100 люкс. Это соответствует наиболее стабильному сохранению материала, минимальным деформациям и наименьшей скорости физико-химического старения. У нас эти требования не соблюдают много лет из-за выхода из строя холодильных установок и кондиционеров, которые исчерпали ресурс. Такое оборудование, как у нас, не используют ни в одном музее.
Фонды Кыргызского национального музея изобразительных искусств имени Гапара Айтиева в критическом состоянии. Картины просто гибнут.
Мира Джангарачева
— Сколько всего экспонатов в музее?
— Более 18 тысяч, в том числе более 4 тысяч единиц живописи, более 9 тысяч графики, около тысячи скульптур, около 4 тысяч экспонатов декоративно-прикладного искусства.
— Какие из них представляют наибольшую ценность?
— Можно отметить такие разделы, как «Русское искусство XIX-XX веков», «Кыргызское изобразительное искусство 30-х, 40-х, 50-х, 60-х годов ХХ века», «Кыргызское декоративно-прикладное искусство конца XIX века». Наши коллекции очень редкие, часть из них мы получали в дар от музеев Москвы и Ленинграда с 1934 года, то есть с момента, когда зародилась картинная галерея, а на ее базе — Музей изобразительных искусств.
В 1944 году он получил статус государственного, а в 1998-м — национального. Это серьезный статус, означающий, что государство ответственно за музей, это его богатство.
— Музейные фонды очень интересные, а посетителей не так много. Есть ли у вас идеи, как заинтересовать людей?
— Насчет посетителей не соглашусь. Больше 50 тысяч человек в год — это нормально. Но мы будем работать, чтобы их число увеличивалось.
Кроме технических и финансовых вопросов, мы работаем над идеями, которые помогут открыть музей людям, проводить концерты классической музыки, перформансы, ярмарки прикладного искусства, лекции по искусству.
Мы планируем сделать акцент на детских и молодежных программах.
Мира Джангарачева
Мы хотим работать со всеми музеями страны, в том числе и региональными. Хотим, чтобы музей стал активной, насыщенной единицей городской жизни и культуры. Но не хватает устойчивости для развития. Нужны внимание государства, интегрирование вопросов культуры и музеев во все национальные стратегии развития, программу внешней донорской и международной помощи. Нам нужны серьезные разовые финансовые вливания.
Мы будем развивать фандрайзинг, работать с посольствами, частными лицами, поддерживающими культуру и музейное развитие. Параллельно музей должен сам искать партнеров из банковского сектора, филантропических организаций и обязательно работать над повышением потенциала персонала музея.
Требуются глубокая смысловая перезагрузка и модернизация всей работы музея. Конечно, нужна смелость — не в смысле актуальной повестки, а смелость концептуальная, смелость в формулировании задач, в постановке их перед властью, в реформировании.
Ко мне за этот месяц приходило много заинтересованных, болеющих за культуру людей. Это искусствоведы, художники, кураторы, представители частного сектора.
Идей много — от создания постоянного клуба друзей музея до музейной резиденции, активной коллаборации с бизнесом, банками. Есть предложения по изменению композиций в залах, их более насыщенной компановке из закрытых фондов.
Мира Джангарачева
Мы все наблюдаем сегодня культурную деградацию населения, связанную с низким уровнем и качеством образования, беззаконием, безответственностью и коррупцией. Никогда не думала, что коррупция возможна даже в музее. Наверное, здесь виноваты мы все.
Случайные люди на ответственных должностях в культурных учреждениях, отсутствие системы контроля, полная безнаказанность и вседозволенность, невнимание и забвение культурного наследия в целом — от этого страшно! А ведь культура — это самое бесценное богатство, которое мы должны передать будущим поколениям.
Населению стало все равно, интеллигенция стала инертной и безразличной.
Мира Джангарачева
Помните академика Лихачева? Культура всегда в той или иной форме элитарна. Это не значит, что она отрывается от своей страны, от народа. Нет. Она в какой-то мере, как летящий самолет, должна «подсасываться» к небу. Такова и роль интеллигенции, в том, чтобы она, поднимаясь к знаниям и культуре, двигалась вперед и подтягивала к себе, к своему уровню, своей миссии другие слои общества, делала соучастниками культурного многообразия, развития, вносила вклад в устойчивость общества нашей страны.
В этом мы видим миссию нашего музея как культурного учреждения — сохранять, приумножать и просвещать всех, кто даже этого пока не хочет и не понимает.
