Лейле Салимовой 41 год. Она магистрант программы Erasmus 2021 — 2023. В интервью 24.kg кыргызстанка рассказала о сложностях поступления, особо интересующей проблеме и возможных путях ее решения.
И вуаля, сейчас я проживаю в Лиссабоне, в столице солнечной и колоритной Португалии, и заканчиваю свой последний семестр магистратуры.
Я считаю, что желанию развиваться и что-то менять в своей жизни не должны мешать традиционные устои и уж тем более возраст.
Лейла Салимова
— Сложно ли было поступить? Как вам даются занятия?
— Магистерские программы Эразмус Мундус в течение двух лет позволяют учиться в разных университетах Европы, и не только. Я обучаюсь по направлению «Социальная работа с детьми и молодежью» с ребятами из более 10 стран в университетах Литвы, Латвии, Словакии и Португалии.
Было неприятно принимать отказы, но я не отчаивалась, а критически подходила к своим эссе, просила помощи у людей, часами практиковалась в интервью.
Лейла Салимова
За год до Эразмуса мне посчастливилось пройти «курс молодого бойца» по программе Киркланда, которая подготовила меня к магистратуре. Пришлось учиться писать эссе, отчеты, курсовые в соответствии с международными стандартами академического письма. В сравнении со своими сокурсниками мне всегда нужно было учиться в два раза усерднее, читать огромное количество статей, изучать новые для меня термины, часами рыться в интернете в поисках нужной информации. Письменные задания я начинала делать с первых дней, когда их получала, так как всегда боялась бессонных ночей перед сдачей, стрессов.
— Как прошла адаптация в Европе?
— Благодаря моему опыту проживания в разных странах я смогла легче переносить все стадии привыкания к новым регионам, культуре, еде. Я знала, что примерно через три месяца на новом месте будет значительный спад в адаптации и тогда может настигнуть хандра, поэтому эмоционально была готова.
Мои родители всегда меня поддерживали и особенно сейчас, вдали, их любовь и внимание наиболее ценны для меня.
Лейла Салимова
— Вы интересуетесь темой подростковых суицидов. Насколько остро стоит этот вопрос в КР?
— В своей профессиональной деятельности я так или иначе взаимодействовала с молодежью. Более тесно начала работать в этой теме, став частью общественной инициативы «Сен жалгыз эмессиң», которая образовалась на фоне шоковых цифр суицидов среди подростков в первые недели карантина из-за пандемии COVID-19.
По статистике, в год регистрируется около 100 случаев самоубийств среди молодых людей. Показатели в Кыргызстане выше среднестатистических — 10,04 случая на 100 тысяч населения; средний показатель в мире — 7,4. Однако психологи и общественные работники утверждают, что это число вдвое или втрое выше из-за табуированности темы суицида в нашей стране. О большинстве случаев замалчивается и официально не сообщается. Эта тема весьма щепетильна и чувствительна в Кыргызстане. Ведь мы не привыкли говорить о своих переживаниях, депрессивных настроениях, страхах, мыслях закончить все раз и навсегда.
— Какие исследования вы проводили на эту тему?
— Мое первое исследование было направлено на влияние психосоциальных стрессоров, спровоцированных пандемией COVID-19, на подростков в Кыргызстане. Результаты выявили огромные пробелы не только в системе соцподдержки, но и в самом институте семьи. Большая половина опрошенных ребят не делится своими сокровенными мыслями и переживаниями ни с кем из членов семьи. Во время ковида, когда подростки были заперты в четырех стенах со своими страхами и чувствами, многие отмечали повышенный уровень тревожности, беспомощности, одиночества, которые иногда провоцировались агрессией со стороны родителей/опекунов и социальной изоляцией.
В такой ситуации многим опрошенным ребятам хотя бы раз приходила мысль пойти на самоубийство. Не всегда это дети из неблагополучных семей. Мировые исследования говорят о том, что суицид совершают дети из обычных семей из-за того, что родители не умеют общаться со своими детьми.
— Какие это шаги и меры?
— Данута Вассерман, суицидолог из Швеции и ученая, которой я восхищаюсь, считает, что для проблемы, которую можно предотвратить, число самоубийств в мире слишком высокое. Во многих школах США и Европы уделяют огромное внимание постоянному обучению школьного персонала по выявлению учеников с суицидальными наклонностями посредством активного наблюдения, отработанных алгоритмов и скрининга, создания доверительной атмосферы, а также ограничения доступа к смертоносным средствам. Кроме того, существуют программы поддержки со стороны сверстников, помогающие подросткам повысить осведомленность о предупреждающих сигналах, о том, как наиболее эффективно реагировать на суицидальные наклонности у своих одноклассников.
Есть кризисные центры и горячие линии, где оплачиваемый персонал и обученные волонтеры предоставляют подросткам консультации по телефону и другие услуги. В школах работают социальные работники на полную ставку. Поскольку проблема комплексная, соцработник должен работать в тандеме с другими специалистами (психологом, соцпедагогом, администрацией школы в целом, привлеченными специалистами из правоохранительных органов, медучреждений и общественных организаций).
В некоторых постсоветских странах до сих пор складывается однобокое отношение к соцработникам как к специалистам, предоставляющим только социальные выплаты уязвимым слоям населения. Однако они крайне необходимы, чтобы выявлять семьи в группе риска, трудных жизненных ситуациях и предлагать им своевременные, эффективные решения.
— Что может стать причиной суицида? Буллинг, насилие...?
— Мое недавнее исследование в рамках магистерской работы как раз было направлено на оценку работы междисциплинарных команд в школьной среде по решению проблем насилия, буллинга, обеспечению безопасной психосоциальной среды для учеников, а также профилактике подросткового суицида. К сожалению, работа таких команд чаще носит реагирующий характер, а не превентивный.
Если в Бишкеке и Оше еще работают школьные психологи и за каждой школой закреплен сотрудник ИДН, то в глубинках всю работу по первичной превенции и вмешательству выполняют чаще всего соцпедагоги с огромной нагрузкой по основным предметам и минимальной поддержкой от органов соцзащиты, без системности.
В Кыргызстане, где со скоростью света растет количество детей, над которыми совершили насилие, где наблюдается огромное число детей мигрантов, находящихся на попечении чужих людей, низкий уровень экономической стабильности в семьях, просто жизненно необходимы дополнительные кадры — социальные работники по работе с детьми и их защите. Недавняя инициатива в новой редакции Кодекса о детях о выделении бюджета для таких специалистов все еще находится на рассмотрении на уровне кабмина КР.
— Какие слова или поступки, действия взрослых могут уберечь подростка от суицида?
— Суицид — это конечное действие, которому предшествует много причин. Когда происходит трагедия, обычно в сводках пишут, что правоохранительные органы выясняют все детали случая, учителя в ужасе, что такое может произойти в их школах, начинают командным голосом «запрещать» ученикам даже думать о таких поступках, родители сокрушаются, а на самом ли деле они знали своих детей...
В подростковом возрасте молодые люди переживают различные трансформации не только со своим телом, но и психологические изменения в голове. Родители, близкие, друзья, школа и государство должны направить все свои усилия для устранения факторов риска, которые могут косвенно или напрямую повлиять на суицидальность у молодежи и не доводить до состояния, когда нужно прибегать к медикаментозной и/или психиатрической терапии.
Я всегда верила в то, что семья и школа — это основные институты, которые предполагают безопасную среду для полноценной жизни и развития каждого ребенка. Находясь рядом со своими детьми, принимая со всей серьезностью их чаяния, разговаривая без обвинений и осуждений, родители и учителя могут помочь детям справиться с тяжелыми мыслями и настроениями, пока они только на стадии зародыша. Такие маленькие, но очень важные шаги могут помочь им пережить трудности. Делиться переживаниями лучше всего учить с детства. А еще лучше, если бы психологи в школе работали над этим и учили, что не нужно скрывать свои эмоции.
— Какие у вас планы на ближайшее будущее?
— Я хотела бы дальше развиваться в академической сфере. Мне нравится писать статьи, проводить исследования, презентовать наработки. Мне кажется, что как практические специалисты мы делаем много хороших вещей, но чаще всего по наитию, без доказательной базы или с выдуманными предположениями и очень устаревшими данными. Важно помнить, что, когда заканчиваются официальные знания, начинаются домыслы, а они как раз могут навредить. Соответственно, жажду знаний и их критический анализ нужно формировать уже у молодежи.
Хранить свои знания в себе я не собираюсь, поэтому вижу себя в роли преподавателя в университете в Кыргызстане, где есть кафедра социальной работы или смежных дисциплин.
Лейла Салимова
Хочу продолжать делать исследования в этой сфере со студентами, общественными организациями, содействовать тому, чтобы новые законные акты базировались на научно обоснованных фактах и мировом опыте. Прекрасный пример из Словакии: коллеги почти 20 лет лоббировали закон о школьном социальном работнике, делая исследования о пользе и необходимости такой позиции на примерах других стран. И вот буквально на днях такой закон принят. Я очень надеюсь, что наши инициативы не будут занимать столько времени, у нас ситуация довольно критическая. В последующем планирую поступать в докторантуру, где смогу еще больше углубить свои знания и навыки.
