Ровно год назад, 25 июля 2020 года в ИК № 47 скончался правозащитник Азимжан Аскаров, приговоренный к пожизненному лишению свободы. Авторитетная международная организация Human Rights Watch заявила, что его гибель — пятно на репутации Кыргызстана.
Юристы и коллеги Аскарова из правозащитного движения «Бир дуйно Кыргызстан» потребовали возбудить дело по факту смерти. Расследованием занималась ГСИН. В ведомстве пришли к мнению, что никаких нарушений не было, Аскаров скончался вследствие пневмонии, то есть смерть была естественной. Вся необходимая помощь ему была оказана.
Однако адвокаты Аскарова усомнились в объективности этого заключения. Но ГСИН уже расследование прекратила. В конце июня Свердловский районный суд Бишкека, рассмотрев жалобу адвокатов на постановление о прекращении досудебного производства, оставил ее без удовлетворения.
В интервью 24.kg юрист Айдар Сыдыков сообщил, что следствие проводилось из рук вон плохо. Азимжана Аскарова можно было спасти, если бы его вовремя перевели из колонии в Джаны-Джере в инфекционную больницу. Но его доставили в ИК № 47 уже задыхающегося и даже не посчитали нужным подключить к ИВЛ.
— Почему расследование причин смерти правозащитника проводила ГСИН, а не МВД или ГКНБ?
— Когда Азимжан Аскаров умер, то в ЕРПП зарегистрировали этот факт как обнаружение трупа в колонии. Поэтому они начали внутреннюю проверку. Основной целью было — искоренить вмешательство со стороны других заключенных согласно УПК.
Сотрудники ГСИН не имеют права проводит расследование в отношении работников администрации того или иного закрытого учреждения. Мы сразу же выступили против и обратились в прокуратуру с требованием передать материалы ГКНБ. Но в Госкомитет они так и не поступили. То есть ГСИН их так и не передала, решив провести проверку самостоятельно. У нас теперь два тома материалов о смерти Азимжана Аскарова.
— О том, что Азимжан Аскаров заболел и есть подозрения на коронавирус, стало известно еще 9 июля. Но его перевели в ИК № 47 только 24 июля. Почему?
— Начнем с того, что Азимжан Аскаров вообще не хотел лечиться в ИК № 47. Он там провел семь лет и прекрасно знал, как там обстоят дела с оказанием медицинской помощи. Он хотел, чтобы его положили в клинику, где врачи смогут ему реально помочь — Республиканскую инфекционную больницу, любую другую, принимающую на тот момент тяжелых больных с пневмонией. Но ему отказали. Вернее, эту просьбу ни администрация колонии в Джаны-Джере, ни руководство ГСИН даже не рассматривали. А это уже нарушение УПК и грубое.
У заключенного есть право лечиться за пределами тюрьмы. Но Аскарова этого права, как и многих других, лишили.
Айдар Сыдыков
— Получается, что он отказался от перевода в ИК № 47?
— Да. Но это не означает, что его не могли перевести в другую клинику, где оказали бы квалифицированную помощь. В тюремную больницу его доставили принудительно. А это возможно только с разрешения суда. Начальник колонии в Джаны-Джере не мог самостоятельно принимать такое решение. Это превышение власти.
К тому же, у меня, сразу же возник резонный вопрос: почему решение о принудительном этапировании не было принято раньше? Глава «Бир дуйно Кыргызстан» Толекан Исмаилова, супруга Аскарова Хадича, я, как адвокат, мой коллега Валерьян Вахитов, начиная с 9 июля, неустанно требовали, чтобы Аскарова перевели в больницу, где он смог бы получить надлежащее лечение. Пусть даже в ИК № 47. Это все-таки лазарет, пусть и тюремный, но там бы его лечили по протоколу. Но все наши жалобы ГСИН отклоняла. На каком основании?
Хадича Аскарова уже после смерти своего мужа забрала его дневник, который он вел, находясь в заключении и там он подробно все описывал. В частности, и то, как он пожаловался на плохое самочувствие в ночь с 8 на 9 июля, но ему тогда и вовсе никакой помощи не оказали. А игнорирование жалоб больного можно квалифицировать как пытки и оставление в опасности.
Отреагировали, только когда сокамерники стали стучать по двери, привлекая внимание охранников, потому что Аскаров сильно кашлял, весь горел. Неоказание помощи тоже, кстати, преступление.
Айдар Сыдыков
— Но ГСИН все ваши доводы отметает, заявляя, что необходимая помощь Азимжану Аскарову была оказана и умер он, потому что коронавирус не исключает летальный исход. Так?
— Абсолютно верно. По сути, они пытаются переложить вину на Аскарова, что тот отказался от перевода в ИК № 47. Но я еще раз повторяю, что мешало администрации колонии в селе Джаны-Джер отправить его лечиться насильно? Чего ждали? Пока он задохнется? А как поняли, что этот момент вот-вот наступит, его больного, ослабленного все-таки выпроводили? Причем, отмечу, мы предлагали предоставить реанимобиль частной скорой помощи. Но нам не позволили.
Аскарова перевезли на какой-то старой развалюхе. Смею предположить, что этот адский переезд стал последней каплей для моего подзащитного
Айдар Сыдыков
— В одном из интервью Валерьян Вахитов рассказал, что Азимжану Аскарову так и не сделали ПЦР. Почему?
— Нам не объяснили причину. Поэтому в заключении о смерти сказано, что Аскаров скончался от двусторонней пневмонии и пометка «подозрение на COVID-19». Но лично меня это не удивляет. ГСИН до сих пор утверждает, что в их закрытых учреждениях никто коронавирусом не болеет. А когда Аскаров заболел, спустя где-то неделю, когда уже было ясно, что без врачебного вмешательства не обойтись, бывший пресс-секретарь ГСИН Самат Качкынов уверял журналистов, что Аскаров чувствует себя нормально. Вопиющие бездействие.
— В самом начале нашей беседы, вы сказали, что Аскарова можно было спасти, даже когда его умирающего в ИК № 47 привезли. Тогда почему не спасли? Лечили не по протоколу?
— Это в Джаны-Джере лечили не по протоколу вообще. Не понятно чем, аскорбинкой и анальгином, наверное. В ИК № 47 его нужно было сразу же подключить к ИВЛ. Тогда еще был шанс. Но и этого не сделали. Ему вставили в нос трубочки кислородного концентратора. На таком этапе он уже не поможет.
Да и кислородный концентратор мы могли и в Джаны-Джер привезти, и пульмонолога могли обеспечить, нам же все запретили.
Прошел год. Но виновные в смерти Азимжана Аскарова так и не понесли наказания. Более того, следствие прекращено. Мы будем добиваться возобновления расследования, но уже со стороны ГКНБ. Если не получится достучаться до наших судов, обратимся в Комитет ООН по защите прав человека. Невозможно постоянно игнорировать его рекомендации. Кыргызстан и так уронил свой имидж на международной арене, когда не последовал им в 2016 году. Пока Азимжан Аскаров не будет реабилитирован, а все причастные к его гибели не предстанут перед судом, мы не можем говорить, что Кыргызстан — правовое государство.
