Эльдар Иминов (имя изменено) — один из бывших воспитанников Дмитриевской специальной вспомогательной школы-интерната. В свои 13 лет он не умеет читать, но прилежно копирует буквы из учебника в тетрадь. Несколько месяцев назад мальчика перевели в четвертый класс школы-гимназии № 4 в Канте, где он пытается овладеть грамотой и социализироваться.
Из интерната в гимназию
Судьба послала немало испытаний Эльдару. Биологические родители отказались от него в раннем детстве, а приемные мать с отцом скончались несколько лет назад. После того как ребенок остался сиротой, его определили в специнтернат. Судя по всему, там его развитием особо не занимались.«Мальчик вообще не реагировал на вопросы и не разговаривал, — рассказывают сотрудники ОФ «Лига защитников прав ребенка». — С начала декабря 2020 года его перевели в обычную школу, и уже есть положительная динамика. Он стал улыбаться, здороваться, немного говорить. Опекунство над Эльдаром оформила сестра (дочь умерших приемных родителей), у которой своих трое сыновей».
Класс Быковой самый маленький — 34 ученика, в остальных доходит до 40. Других детей с особыми нуждами в этой гимназии нет. Для дополнительных занятий Эльдару выделили отдельную небольшую комнатку. Закрепили за ним несколько одноклассников, которые помогут при необходимости.
Но одному педагогу справиться сложно. По словам специалистов, нужны дополнительные штатные единицы логопеда и психолога, которые помогали бы таким детям, как Эльдар, адаптироваться в обычных школах.
Несмотря на некоторые проблемы со здоровьем, в школе заверяют: Эльдара ни в чем не ущемляют. Как будут переводить в старшие классы с такой слабой успеваемостью, пока не знают. Но надеются довести его до девятого класса, после чего он сможет овладеть рабочей профессией.
Упущенное время, сломанные семьи
Дмитриевский интернат попал под оптимизацию согласно постановлению правительства. С момента создания там ежегодно воспитывалось до 130 детей, большая часть которых имела одного или обоих родителей.
«На содержание учреждения из бюджета выделялось 13 миллионов сомов в год, или до $3 тысяч на одного воспитанника. Однако напрямую до детей доходило лишь 15 процентов суммы в виде продуктов питания. Все остальное шло на зарплату персонала и содержание зданий», — отмечает глава ОФ «Лига защитников прав ребенка» Назгуль Турдубекова.
Детей в интернат, по ее словам, направляли в основном из-за отсутствия доступа к инклюзивному образованию и поддержки семей, находящихся в трудной жизненной ситуации. При содействии Минобразования воспитанников интерната стали принимать в обычные школы.
«Раньше соцработники занимались всеми уязвимыми категориями граждан: в один день пожилым продукты покупали, во второй лекарства относили людям с инвалидностью, на третий — шли к детям. Теперь эти обязанности четко распределены, а соцработники дополнительно обучены, — поясняет Назгуль Турдубекова. — Главное — помочь нуждающимся семьям на ранней стадии, оказать в первую очередь моральную помощь, немного гуманитарную, и потом они встанут на ноги. Бедность не должна быть причиной отрыва ребенка от биологической семьи».
В Молдове, опыт которой Кыргызстан учитывал при реформировании интернатных учреждений, родителям в трудной жизненной ситуации помогают с обучением, трудоустройством, выдают беспроцентные займы.
По словам Назгуль Турдубековой, при долгом пребывании ребенка в интернате у его родителей появляется потребительское отношение к государству, чувство иждивенчества.
Но когда взрослый ребенок выходит из интерната, родители ему уже не нужны, эмоциональная связь потеряна.
Назгуль Турдубекова
«Был случай, когда одна семья хотела взять под опекунство девочку-подростка. Она тоже была не против, но через несколько дней решила снова вернуться в интернат. Психологи сказали, что она уже настолько привыкла, что не хочет ничего менять. Из 16 лет почти десять она провела в интернате. В последующем она перейдет в интернат для взрослых лиц с инвалидностью», — сожалеет Назгуль Турдубекова.
«Руководство школ-интернатов не приветствует реформу, даже были случаи сопротивления, — добавляет она. — За каждого ребенка буквально битва идет. Только проведем работу с родителями, объясним, насколько важен прямой контакт с ребенком, как директора интернатов говорят им: «Зачем вам детей забирать? За ними тут ухаживают, несколько раз в день кормят, а вы свои проблемы решайте».
Сегодня в Дмитриевскую спецшколу новых детей не принимают.
На пути к инклюзии
Первый замминистра здравоохранения и соцразвития Ализа Солтонбекова тоже подчеркнула, что работать с семьями было нелегко. «Каждый ребенок хочет засыпать дома со своими родителями. Мы содержим интернаты на огромные деньги, а когда воспитанники выпускаются, мы этих денег не видим ни в их физическом здоровье, ни в психологическом. В основном деньги уходят на персонал — поваров, сторожей, комуслуги. Если бы дети воспитывались в семье, а при необходимости эту семью поддерживали, то мы получили бы совсем других членов общества», — уверена она.Сейчас Минобразования совместно с органами местной власти решают дальнейшую судьбу территории и сотрудников Дмитриевской спецшколы. Там есть спальные корпуса, спортзал, столовая, учебные кабинеты. Рассматривается несколько вариантов — открыть там школу, детский сад, реабилитационный дневной центр. Журналистов на территорию интерната не пустили: карантин.
«Если в каждой обычной школе будет создана инклюзивная среда, появится толерантность, то однозначно там смогут обучаться дети с различными формами инвалидности. Тогда не будет необходимости в специнтернатах, чьи воспитанники не умеют писать и читать, обслуживать себя и работать, а только становятся новыми получателями госуслуг при переходе в другие учреждения», — надеется Назгуль Турдубекова.
На очереди реформирование еще двух школ-интернатов.
