— Жанарбек Кубанычович, давайте подведем итоги работы Жогорку Кенеша шестого созыва. Тем более что традиционная итоговая пресс-конференция спикера, видимо, не состоится.
— Давайте.
— Только не будем перечислять, сколько законопроектов принял парламент, приводить цифры и грузить читателей статистикой. Предлагаю просто выставить оценку шестому созыву. Как в школе, по пятибалльной шкале. Сможете объективно оценить себя и своих коллег?
— Понимаю. Вы хотите, чтобы я сейчас начал критиковать парламент, сказал, что мы отработали максимум на троечку с минусом, и добавил бы еще пару нелицеприятных реплик в сторону своих коллег. Но просто поймать хайп и оказаться в тренде — для меня не самоцель. У общества, действительно, есть много справедливых претензий к шестому созыву.
Наш созыв — самый непопулярный за всю историю современного парламентаризма в Кыргызстане, это правда.
Но это тоже страница нашей истории. И она такая, какая есть. Критиковать историю смысла нет, потому что она, как известно, не имеет сослагательного наклонения. Считаю, что нужно уметь извлекать из нее уроки и стараться понять, что необходимо сделать, чтобы не допускать повторения ошибок в будущем.
Не нравятся какие-то депутаты нынешнего созыва? Тогда не поддерживайте их на следующих выборах. Не голосуйте за них, за те партии, с которыми они пойдут опять, и не будете краснеть, наблюдая уровень дискуссий в Жогорку Кенеше.
— Принимается. Тогда поговорим непосредственно о вашей депутатской деятельности. Что в копилке у депутата Жанара Акаева?
— Около 40 законопроектов, где я соавтор. Но я не считал и не считаю, что депутат должен гнаться за количеством инициируемых им законопроектов. Законодательная функция — одна из трех функций парламента. Но она заключается не только в том, чтобы самому писать законы.
Мне и некоторым моим коллегам, например, Наталье Никитенко, приходилось в течение пяти лет буквально биться, чтобы многие законопроекты просто не прошли.
Часто это было сложнее, чем выйти со своей собственной законодательной инициативой. Не могу сказать, что все получилось и мы всегда побеждали. Скорее, наоборот. Но внимание общественности привлекли.
— Для многих стало ясно, что появился новый политик, когда вы пошли открыто против СДПК, которая была партией президента. Это был поступок. За него вас исключили из фракции...
— ...Я не считаю себя каким-то героем. Я просто делал то, что должен был делать. Для меня важно самоуважение. Если бы я тогда отступил от своих принципов, перестал бы себя уважать. Потерял доверие и уважение тех моих сторонников, которые верят мне и чьим мнением я дорожу. Но, честно говоря, даже если бы меня тогда, 24 марта 2017 года, не исключили из фракции СДПК, это все равно случилось бы рано или поздно. Я всегда там был чужим. Большинство во фракции ко мне тоже относились с недоверием. Почему-то считали, что я, как бывший журналист, обязательно «солью» информацию в СМИ. Особенно, когда были какие-то закрытые заседания фракции.
— Журналисты и эксперты, отслеживающие работу Жогорку Кенеша, говорят, что вы очень часто находитесь в позиции разоблачителя. Сказывается журналистское прошлое?
— Нет, сказывается политическое настоящее (смеется). У парламента, помимо законодательной функции, есть еще представительская функция и контрольная. Я для себя лично, как депутат, несколько расширил и объединил эти функции. Моей миссией в эти прошедшие пять лет было, во-первых, говорить людям правду. Люди должны знать правду. Например, о том, что лобби мукомольной отрасли внутри парламента добились для мучных магнатов освобождения от НДС до 2025-го. То есть на пять лет. Из-за этого закона бюджет недополучит около миллиарда сомов. Это при его вечном дефиците. Или поправки в Водный кодекс, когда власть сама отдала наши ледники на уничтожение. Тогда, в 2017 году, в ноябре, эти поправки буквально пропихивал аппарат президента. Абсолютно антинародная законодательная инициатива. Или, из последнего, это скандал с радиочастотами. Это же миллиарды сомов.
Во-вторых, все пять лет я был тем человеком во власти, парламенте, к которому всегда могла обратиться молодежь. Ко мне все пять лет приезжала молодежь со всей страны. Я старался всех выслушать, помочь. Несколько раз проводил молодежные платформы. Во время них ребята могли посмотреть изнутри, как работает парламент, побывать в зале заседаний.
— Но таких, как вы, в этом созыве единицы. Пальцев одной руки более чем достаточно, чтобы пересчитать. Так что давайте честно, в народной памяти шестой созыв все равно останется созывом чимкириков.
— Я с этим не собираюсь спорить. Это, действительно, правда.
Вот я расскажу вам об одном эпизоде. Когда президентом был Алмазбек Атамбаев, парламент курировал Икрам Илмиянов.
То есть указания, как, по какому законопроекту голосовать, депутаты получали от него. Это происходило по-разному. Мог и SMS прислать, а мог и позвонить или на беседу пригласить. Алмазбек Шаршенович уходит, и приходит Сооронбай Шарипович. Они ссорятся, и Икрам в один день перестает быть куратором парламента. Как раз в это время нардепы должны голосовать за законопроект, я сейчас точно не скажу какой, но важный. А из «Белого дома» указаний нет, видимо, было тогда не до парламента. И депутаты очень многие растерялись, не знали, что делать, как голосовать. Шептались, как им понять, какую позицию при голосовании одобрит «Белый дом». Особенно смешно было смотреть, как они специально старались пройтись лишний раз мимо спикера. Проходят мимо и стараются уловить какой-нибудь сигнал, как им голосовать. А сигнала нет. Это было очень смешно.
Но, повторяю, не хотите чимкириков в парламенте, отнеситесь ответственно к выборам.
— Что еще запомнилось депутату Жанарбеку Акаеву за пять лет?
— Запомнилось многое. Эти пять лет были очень насыщенными. И для страны, и для меня лично. Но я скажу про то, от чего нам просто необходимо избавиться и что меня очень удивило. Ко мне обратился директор школы из села Кок-Жар Кочкорского района. В этом учебном заведении учился мой друг Улан Эгизбаев, известный журналист, трагически погибший в 2018-м. Наверное, директор на меня вышел, потому что знал, что мы с Уланом бывшие коллеги. Школе был необходим ремонт. Ее могли просто закрыть как аварийную. Требовалось 10 миллионов сомов. Я эти деньги у Министерства образования все-таки выбил. Тогда один высокопоставленный чиновник, не буду называть его фамилию, сказал мне:
«Жанар, что ты так стараешься для этой школы. Это же Нарын, там есть свои депутаты, пусть они бегают». Меня это просто убило.
Разве это государственный подход?
К слову, я сделал бы для этого образовательного учреждения все, что могу, независимо от того, что там учился мой друг. Потому что школа действительно в этом нуждалась. Я сам там был и видел все своими глазами. И потому, что, несмотря на то, что моя малая родина — это Алай, для меня все дети одинаковы, и бишкекские, и нарынские, и ошские, и таласские.
