В Центре реабилитации беспризорных детей мэрии Бишкека в последние годы всегда многолюдно. Сегодня в учреждении, рассчитанном на 70 ребят, воспитывается более 90 мальчишек и девчонок — и совсем крох, и ребят постарше. И каждый со своей непростой судьбой, с маленькой, но трудной историей. Как оказываются дети на улице? Что ждет их после этого временного пристанища? И раскаиваются ли родители в том, что довелось пережить их детям? Об этом и о многом другом ИА «24.kg» рассказал директор ЦРБД Алексей Петрушевский, возглавляющий центр около 11 лет.
— Сколько ребят прошло через ваш центр, и меняется ли как-то ситуация?
— За 10 лет подводили итоги, тогда насчитали около 1,5 тысячи человек. Как-то был спад, в 2008-2009 годах детей стало меньше, а затем снова произошел резкий подъем. Сейчас вообще большой наплыв, поступает очень много детей. Не знаю, может, у родителей и родственников сорвало крышу, или вирус нелюбви поймали к своим детям. Страшно, что происходит. Детей и у алкоголиков забирают, и у попрошаек, сами родители отказываются, и дети сбегают. Это ненормально, я считаю. Взрослые стали жестокими по отношению к своим детям. Может, это волна 90-х пошла, когда люди были бесчувственными.
Раньше, до принятия Кодекса о детях, у нас было больше полномочий, мы и запросы отправляли, и документы делали. А с 2012 года все полномочия переданы ОПСД (отделам поддержки семьи и детей). А мы, так сказать, временная перевалочная база. Сейчас в детские дома определяют по суду, а к нам дети поступают по заявлениям граждан, комиссии по делам детей или милиции. Возраст детей — от 2 до 18 лет. Определяем в школы в зависимости от возможностей, есть с русским и кыргызским языком обучения, есть вспомогательные и вечерние школы, с училищами тесная связь налажена.
— Чем еще занимаются дети помимо школы?
— Есть швейная мастерская, войлочная. Много волонтеров приходит, двое, к примеру, из Германии, которые обучают детей языкам. Еще дети занимаются танцами, рисуют. Женщина одна приходит, она показывает девочкам, как пироги печь. Наши сотрудники тоже знакомят, как готовить еду. Вывозим в музеи, театры, участвуем во всевозможных акциях. Ребенка нужно лечить не только медицински и социально, но и культурно.
— А какими болезнями страдают воспитанники центра?
— Анемией, всевозможными паразитами, педикулезом, пневмонией. Бывает истощение. Очень много простуженных детей. Многие со следами физического насилия, побоев. Недавно у 16 человек проба Манту оказалась положительной. Дело в том, что делали флюорографию, но без Манту в больницу не могут положить. А пробу больше года не делали из-за отсутствия в стране препарата. Только сейчас начали детей в больницу определять.
И самое страшное — у всех ребят есть психологическая травма.
— Оказывается ли у вас психологическая помощь?
— Да, есть психологи. Если ребенок не оправится от полученной травмы, он будет таким же жестоким, как его родители, и так же будет относиться к своим детям, окружающим. Реабилитация — очень долгий процесс. Самое главное — вылечить душу человека.
Помогаем детям и с документами.
— У детей нет свидетельств о рождении?
— Вы не поверите, сколько приходится делать документов: в год мы восстанавливаем по 50 свидетельств! Женщины рожают дома, сбегают из роддомов, называют другие фамилии. В лучшем случае есть справка из роддома. Бывает, что 10-12-летние дети не имеют свидетельства о рождении. Слава богу, их берут в школы.
— Есть положительные примеры исправления родителей и воссоединения семьи?
— Да, конечно. Матери, помню, было 29 лет, два сына, страшно пила и детей била. Стали объяснять, чем грозит ей, если не прекратит такой образ жизни — лишат родительских прав, мальчики поедут в детский дом, или их вообще усыновят. И тогда женщина одумалась, закодировалась, устроилась на работу. У нее сразу поменялось окружение, пропали собутыльники. Хорошо поддержала, конечно, работа, там оказался хороший директор и коллектив. Сейчас дети живут с ней. Встречаемся нет-нет, женщина похорошела, детьми занимается. Глядя на это, думаешь, не зря все-таки столько нервов потратили. У каждого человека есть инстинкт материнства. Нужно его просто разбудить.
Важно, конечно, и отношение самого общества. Порой считают женщину алкашкой и даже по имени не находят нужным ее называть. Но сейчас общество все-таки меняется, есть сострадание у людей, поддержка. Многие просто с детьми общаются, добрым словом поддерживают, кто-то помогает лекарствами, продуктами питания. Люди звонят, предлагают помощь, очень приятно становится. Раньше такого не было, тогда, 11 лет назад, мы были как остров необитаемый, мол, ваши проблемы, сами их и решайте.
— Вы много повидали за эти годы, работаете и с семьями. Где, на ваш взгляд, ребенку лучше: в семье или детском доме?
— В семье. Все хотят жить в семье. Мы вроде обеспечиваем и жильем, и питанием, все стараемся сделать для детей. Но дома лучше. Свой папа. Своя мама.
— А если эта мама пьет, бьет...
— И даже к таким дети рвутся, плачут, хотят к маме. Побои заживают, организм выздоравливает, и ребенок снова хочет к родным. У нас генетически заложено жить в семье. Мы все пришли из природы. В природе только кукушка своих детей бросает.
— В 2014 году на территории ЦРБД открыли социальную гостиницу для выпускников детских домов. Как обстоят дела там?
— Сейчас в общежитии, рассчитанном на 60 человек, проживает 32. Молодые люди, по крайней мере, нашли угол, крышу над головой. Живут бесплатно и могут работать, оплачивая свою учебу. Конечно, это временное жилье, но за год-два можно подняться, повысить свой профессиональный уровень после окончания лицея, зарабатывать лучше. И это главное. Можем социальную помощь оказать, психологическую, с документами и с работой помочь, но не больше. Стирать-убирать-готовить за ребят никто не будет.
— Желающих попасть в гостиницу, насколько известно, было гораздо больше.
— Да, очередь была большой. Но когда ребята пришли и поняли, что не будет халявы, кроме бесплатного жилья, пошел большой отсев. Все привыкли, что их должны обеспечивать питанием, не привыкли к самообслуживанию. Были случаи, когда выяснилось, что дети не работают, просто нас обманывают, а сами ходят по фондам и всевозможным организациям, просят деньги, продукты. Две девочки такие были. Начали разбираться, прихожу в общежитие, а они в 9 утра еще спят! Одной 18 лет, другой 20, а они спят и даже мысли в голове нет, чтобы бегать, искать работу! С такими мы прощаемся. А как иначе? Ну, отоспишь год, отъешь. А потом? Все равно уйдешь. Поэтому человек должен быть подготовлен к реалиям жизни, мы розовые очки снимаем.
— Как приучить подростков к самообслуживанию?
— Должна быть трудотерапия в детских домах, профориентация. С пятого класса должны детей этому учить. Понимаю, что есть Конвенция о правах ребенка, но девочка в 15 лет должна уметь хотя бы чистить и резать картошку. А она приходит в общежитие и не умеет этого делать, покупает кукси, заливает кипятком и ест. Но ведь на этом всю жизнь не проживешь. Это женщина. Ее нужно готовить к тому, что она когда-то будет в семье, хранительницей очага, иметь какие-то бытовые навыки. Мы не европейская страна, а азиатская — здесь другой менталитет.
Бывает, когда 15-16-летним воспитанникам детского дома говоришь о самообслуживании, у них глаза округляются, и они начинают о Конвенции о правах ребенка рассказывать. Девочки не могут даже личное белье постирать, все сдают в прачечную. Дай бог, если у них будут мужья с машинками стиральными и домработницами. Но это история из сказки, может, одной из миллиона повезет. Нужно уметь обустраивать свой быт. И это сегодня действительно проблема.
— Когда подростки бросают общежитие, куда они идут?
— Уходят, не знаю, может, на улицу.
— Кто-то оказывается в проституции...
— Конечно! А сколько матерей-одиночек?! Потом и они бросают своих детей. У нас есть такие. Сама приехала из Джалал-Абадского детского дома, всегда была ленивой, а потом и своих двоих детей оставила нам. Звоню, спрашиваю: «Когда собираешься детей оформлять и забирать?», а она: «Ну у вас же им хорошо»! А сама занимается проституцией.
— Время от времени у нас вспоминают, что семья — это ячейка общества. Как ее укрепить?
— В школах нужно, как раньше, вести этику семейных отношений, прививать любовь к Родине. Многие подростки не видят себя в этой стране. В Америке, Европе, России — хоть где, только не здесь. А раз он живет с таким отношением, так к государству и относится. Надо менять стереотипы, фильмы какие-то показывать, положительные примеры из семейной жизни приводить, поддерживать нуждающиеся семьи реально, а не на бумаге. Не так, чтобы отчитались, провели Год семьи, пригласили мам, подарили подарки, и на этом все.
— Что самое тяжелое в вашей работе и, напротив, хорошее и приятное?
— Шокирует, когда приходят мамы и отказываются от своих детей. Это самое страшное. Смотришь в ее глаза, стеклянные, бездонные, прозрачные, и думаешь, ну хоть бы какую-то искорку найти, костерок разжечь. Нет. Пусто.
А самое приятное, когда наши воспитанники заводят семьи, находят хорошую работу, приезжают со своими детьми к нам. Возникает ощущение, что не зря все делали, нервы тратили, душу вкладывали. Радуешься, что их дети никогда не узнают того, что знали они.
