Журналист Улугбек Бабакулов в 2017 году покинул Кыргызстан. Позже стало известно, что он получил политическое убежище во Франции.
Заставили его уехать из страны публикации угроз о расправе, о которых он заявлял ни раз, и уголовное дело по статье 299 (возбуждение национальной (межэтнической), расовой, религиозной или межрегиональной вражды) УК КР.
Улугбек Бабакулов рассказал 24.kg о процедурах получения политического убежища и возможностях своего статуса.
— Улугбек, расскажите, как получили политическое убежище?
— Франция из всех европейских стран придерживается самой жесткой позиции в отношении мигрантов. Получить статус беженца, особенно по политическим мотивам, очень и очень сложно. Легче процедура получения субсидиарной (вспомогательной) защиты проходит у беженцев из стран, где проходят военные действия — Сирия, Ирак, Тунис и тому подобных.
На статус политического беженства претендуют, я так думаю, в основном выходцы из стран СНГ, Китая, знаю журналистов из Афганистана и Ирана, которые также попросили политическое убежище.
Улугбек Бабакулов
Дело каждого просителя убежища тщательно изучается. И я думаю, что чиновники, которые занимаются вопросами предоставление беженства, отлично осведомлены о том, как обстоят дела в той стране, откуда приехал беженец.
Я познакомился со многими бывшими гражданами постсоветских стран — это и понятно, потому что мне с ними на русском говорить легче — многие годами надеются на чудо. Что вот им-то наконец повезет, и они станут обладателями бумажки, в которой говорится, что «Теперь вы находитесь под правовой и административной защитой Управления...».
Мое дело было очевидным. Согласитесь, мало про кого президент Алмазбек Атамбаев говорил, что «если надо — закроет», сопроводив оскорблением в своем беспардонном стиле.
— Из Кыргызстана вы сразу направились во Францию?
— Нет, больше года я жил в Грузии. Все это время мое дело изучалось и лишь потом власти Франции согласились принять меня и семью. Поэтому в виде исключения визы нам выдали не в Кыргызстане, а в Тбилиси.
По прилете в Париж нас встретили и разместили в общежитии благотворительного центра «Франс терр Д’Азиль». Сотрудники центра помогли заполнить документы для подачи в префектуру прошения об убежище, объяснили на английском, куда и во сколько мы должны подойти. С одним соседом сирийцем мы отправились по указанному адресу, подали документы. Взамен получили бумаги, подтверждающие легальное пребывание во Франции.
В этой общаге мы жили почти месяц, а потом нам сообщили, что один из центров по приему лиц, просящих убежище (CADA), готов нас принять. Из Парижа мы отправились в Лион.
Вопросами предоставления статуса беженца занимается Французское ведомство по защите беженцев и лиц без гражданства.
Все это время кто-то живет на удице в палатке, кто-то снимает квартиру, а кому повезло, как например нам, живут в общежитии. Приглашение на интервью в ОФПРА я получил через четыре месяца после подачи заявления. Беседа с чиновником управления у меня состоялась 1 февраля. Дальше нужно было ждать. А сколько никто не знает. Многие полагают, если ответ пришел раньше, чем через два месяца, то обычно это отказ, или как говорят — «негатив». Я ответ получил уже 25 февраля. И это был «позитив». А значит я мог искать работу и зарабатывать, чтобы не зависеть от пособия, которое было примерно по 2,5 евро на человека в сутки. Но параллельно с тем нужно учить язык, без него вообще нигде не примут.
— Как прошел адаптационный период? Как вы решили проблему с жильем и поиском работы?
— Я не думаю, что адаптационный период так быстро проходит. Тем более следует понимать, что, приехав в совершенно незнакомую страну, все сразу меняют свой статус. Здесь такие, как мы — беженцы, — никто, и звать нас никак. И хорошо, если удастся устроиться хоть куда-то. Я познакомился с одним бывшим московским бизнесменом, сейчас он работает полотером в магазине и не чурается этого. Я работал и дворником, и садовником. И считаю это вполне нормальным, потому что получал честную зарплату.
Бесплатная медицина, кстати, одна из лучших в Европе, бесплатное обучение для детей в школах и университетах. Взрослым, кто учит язык, еще и доплачивают. Власти помогли нам снять «трешку» в Лионе и оплачивают 65-70 процентов стоимости аренды. А если, к примеру, семья собирается на отдых на море, то правительство оплачивает 60 процентов от стоимости путевки. Франция — это страна победившего социализма.
— Быстро выучили язык?
— Вживую французскую речь я впервые услышал здесь. В школе у меня был английский, пока жил в Тбилиси, тоже подтягивал и общался на английском. Французский стал учить, приехав в CADA. Часовые занятия проходили два раза в неделю — один раз их проводил преподаватель центра, а другой урок был с волонтерами. Остальное время я сидел и смотрел французские фильмы с субтитрами, вначале на русском языке, а затем — на французском. Сейчас я прохожу курсы DELF на уровне В1, то есть, изучая по фильмам, затем практикуя на работе, я проскочил начальные уровни А1 и А2. В принципе несложный разговор с французами я поддержать смогу.
— Какие требования, условия и возможности вашего статуса прибывания во Франции?
— Смена статуса с просителя убежища на беженца дает право работать. Это логично и правильно. Ведь у меня нет долларовых счетов и накоплений, нет бизнеса или какого-то иного источника дохода. А работая, я буду не только зарабатывать, но и платить налоги. Вместе с тем это легальное разрещение на проживание во Франции сроком на 10 лет. И между прочим политические беженцы могут попросить французское гражданство, если владеют языком на уровне В1. Другие же должны прожить на территории Франции определенный срок — от 5 и более лет.
— Чем вас удивила Франция? Каковы были ваши ожидания и оправдались ли они?
— Я не знаю, чем меня могла бы удивить Франция, потому что я о ней практически ничего не знал. Все мои познания ограничивались романами про мушкетеров. Понравилось положительное отношение властей и самих людей к природе. Сколько раз видел, как рыбаки на речке или у озера поймают большую рыбу, аккуратно сфотографируются с ней и отпускают. У нас в Кыргызстане, где ловят и отпускают только коррупционеров, подобное отношение к рыбе представить сложно.
— Как изменила жизнь во Франции ваши взгляды, привычки?
— Изменения понятные — учить язык, чем я и занят с утра до вечера, ибо все равно сейчас период самоизоляции из-за известной болезни.
— Трудно ли было вашей семье привыкнуть к жизни за границей?
— Не скажу, что детям было сложно. Скорее интересно — новые друзья, знакомства, язык и школа. Дети быстро освоились и уже спокойно общаются на французском. Я иногда их привлекаю как переводчиков, когда хожу в какие-то социальные службы.
— Не жалеете, что вам пришлось уехать?
— А чего теперь жалеть, что уехал? Я отношусь к этому философски — лучше плохо стоять на воле, чем хорошо сидеть в тюрьме. Примеры известных политиков этому наглядное свидетельство.
— Чего вам не хватает во Франции?
— Наверное, не хватает каких-то наших, местных продуктов, например казы, кумыс. Все остальное здесь есть, и даже то, чего в Кыргызстане нет. Это если говорить про еду. А про общение с друзьями, так это не сложно делать через различные социальные сети. Мы иногда даже устраиваем онлайн-посиделки за рюмкой чая. И знаете, это выходит классно, как в том еврейском анекдоте — и вроде бы гости есть, а кормить их не надо.
— Какие у вас планы на будущее, связаны ли они с Кыргызстаном?
— Конечно, я планирую вернуться в Кыргызстан. Поэтому слежу за ситуацией в стране. Пока учу язык, параллельно предложил нескольким французским СМИ свои услуги по журналистике и аналитике событий в Кыргызстане. В общем я не прощаюсь, а говорю au revoir!
