Абдель Беньягуб (Abdelhak Benyagoоb) попал в город Фрунзе еще в 1988 году, будучи солдатом. Он родом из Алжира, города Орана. В далекий Кыргызстан приехал, получив стипендию международной программы.
С детства он мечтал стать летчиком, работать в гражданской авиации. Но политический режим в Алжире не позволил сбыться мечте. Через несколько лет обучения ему сказали, что молодой человек может быть только стюардом.
«Я из простой многодетной семьи. Нас десять детей. В Алжире есть только бедные и богатые. Если ты небогат, то не сможешь продвинуться. Отец настоял, чтобы я пошел в армию и смог воплотить свою мечту о полетах», — вспоминает Абдель.
— Ваши впечатления о Кыргызстане, когда вы впервые приехали?
— В армии сразу распознали мой потенциал. Я входил в двадцатку лучших летчиков, был третьим среди снайперов и вторым солдатом в роте. Спустя год меня направили в город Фрунзе. В октябре 1988-го ночью мы прилетели в Москву. Нас никто не встретил. Лишь в обед приехал сопровождающий и доставил нас в Бирюлево. Языка мы не знали. Ходили друг за другом. На улице −2, кутались в капюшоны. Это сейчас я в такую погоду могу в шортах ходить.
Из Фрунзе нас перевезли в Токмак. Мы ехали по какой-то пустыне, ни одного огонька в округе. Объездная дорога тогда была незаасфальтированной. Многие ребята хотели сразу же написать рапорт, чтобы вернуться в Алжир.
Утром нас повезли на Токмакский базар. Куда мы попали? Мы вообще ничего не понимали. Дунгане, узбеки... Мы решили, что приехали в Китай. Кыргызов было очень мало. Первое, что мы испытали, — шок.
Шесть часов в день изучали русский язык. Других предметов не было. Нас добивали так, чтобы сны снились на русском языке. Говорили обо всем — любви, сексе, шутили, но только на русском. Переводчики были, но они не отвечали нам.
Самое сложное — разговаривать с детьми. Они над нами смеялись, что мы не понимаем какие-то слова, пытались нам объяснить их значение.
Когда Советский Союз развалился, российская армия перебросила нас в Сызрань. А потом в Алжире началась гражданская война.
У меня была девушка Оксана, которая потом стала моей женой. Я понимал, что не поднимусь выше капитана, если женюсь на иностранке, но ради нее я бросил армию.
— Почему вы решили остаться в Кыргызстане?
— Сначала я поехал во Францию. Хотел продолжить обучение и перевезти Оксану. Но без денег и знакомств ничего не получилось. Я устроился на работу в компанию, которой требовался человек со знанием русского языка в Центральную Азию. На собеседовании я так и сказал, что никакой кандидат, кроме меня, им не подойдет.
Меня взяли, и я опять вернулся в Кыргызстан. Компания строила высоковольтную линию на Иссык-Куле. Там я проработал 8 месяцев и опять вынужден был искать работу, помог друг из Санкт-Петербурга. Обучившись логистике, я устроился к нему. Впоследствии сам открыл компанию по транспортировке грузов.
Сейчас я не вижу смысла работать с СНГ. Компания временно заморожена. Однажды я перевозил юрту с тандыром из Нарына в Эквадор. Как-то из Колумбии доставляли сахар в Петербург. По крайней мере, в накладной указано было так. Я находился в Кыргызстане и не мог проверить, сахар это или кокаин.
— Как изменилась республика за это время?
— Стало гораздо лучше, но озеленение исчезло. Раньше Бишкек сравнивали с Киевом, он занимал второе место в СССР. На улице много бетона и машин. Есть красивые дома, особняки, но город перегружен. Какой раньше был воздух... Сейчас совсем не так.
В Кыргызстане много возможностей, он мне многое дал. Я даже получил кыргызское гражданство. Хочу помочь республике развиваться.
— Что удивило при близком знакомстве с местным населением?
— Нас считали шпионами. Дискриминации не ощущал. Но если идешь в бар или кафе «Мороженое» на Советской — Боконбаева или на дискотеку на Панфилова, будь наготове. Если летит бутылка, либо беги, либо бей. В Советском Союзе иностранцев считали богатыми людьми.
Сейчас все поняли, что мы не шпионы.
К нам стали относиться доброжелательнее, но не все. Один пример. Мы готовились к свадьбе дочери, заказывали кафе. Мне позвонил брат из Алжира, и я отошел, чтобы с ним поговорить. Разговор шел на арабском языке. Местный мужчина пытался зацепить меня, что я араб. Но я алжирец. Такие люди — позор Кыргызстана.
— Что-то напоминает в Кыргызстане о родине?
— Я родился на море, поэтому мне близок Иссык-Куль. У меня есть свой дом там. До пяти месяцев я провожу на озере. Нравятся горы, люблю кататься на лыжах.
Понравилось на юге республики: еда, как принимают гостей, очень вкусные лепешки.
— Какие блюда национальной кухни нравятся? А что боитесь даже попробовать?
— Поскольку я мусульманин, могу есть и баранью голову, и глаза. Одно условие: если я сам все приготовил. Немного могу поесть казы, не злоупотребляя.
Гульчатай не люблю. Не нравится, как выглядит тесто. Моя мама испанка. Я привык к испанской или французской кухне, свежеприготовленным блюдам. Моя русская жена готовила борщ на три дня. Я не мог его есть, но мне жалко, когда остается еда и ее выкидывают.
— Чего вам не хватает?
— Артишоков. Я привез даже семена и пытался вырастить. Но не смог. Это очень полезный продукт. Постоянно спрашивал на базаре цветную капусту. Уговаривал дунган ее выращивать. Теперь ее много. Видимо, нужно теперь уговаривать, чтобы выращивали артишоки.
Цукини тоже нет. Люблю добавлять его в кускус. Репу не могу найти. Мужчины хотят иметь детей, но не знают, что репа полезна в этом плане.
Приправы на базаре продают очень красиво. Но хранят их неправильно. Аромат пропадает. Иногда прохожу мимо кафе и по запаху могу понять, свежий шашлык или нет.
— Что бы вы хотели изменить в Кыргызстане?
— Нужно возродить исторические места. Порой реставрация обходится дороже, чем строительство нового. Но будущие поколения должны знать, что это дом Чингиза Айтматова или Розы Отунбаевой.
Долгое время я жил в Грузии. Там умеют хранить историю. При строительстве метро находили археологические экспонаты. Линию метро меняли, а историю оставляли.
В Бишкеке перекрывали вечером площадь Ала-Тоо. Зачем? Что там ценного? Исторический музей... реставрация до сих пор идет. Раньше мы заходили туда при параде, а не в шортах и вьетнамках. Что-то осталось возле мэрии. Но здания не сохраняют. Восхищение вызывают исторические места, а не современная архитектура.
