Последний митинг за законность в Бишкеке, организованный родственниками членов комитета по защите Кемпир-Абадского водохранилища, водворенных в столичный СИЗО-1, закончился задержаниями. В милицию доставили 27 человек. Позже их отпустили. По семерым участникам материалы передали в суд.
Суд также продлил запрет на акции протеста в Бишкеке до 31 марта 2023 года. Причем Первомайский районный принял решение задним числом — 26 декабря 2022-го, не оповестив об этом никого.
Эксперты отмечают, что, лишая граждан возможности выходить на митинги и выражать свое несогласие по тем или иным решениям властей, нарушаются не только права на свободу мирных собраний, но кыргызстанцам хотят привить страх говорить открыто.
Зрелость vs запреты
В Кыргызстане за 32 года независимости граждане научились оперативно реагировать на резонансные события и непопулярные действия чиновников. Умение организовывать акции — один из критериев свободы и зрелости гражданского общества.
Право на мирные собрания гарантировано Конституцией. Но оно игнорируется.
Судя по тезисам из опубликованной недавно колонки начальника управления правового обеспечения администрации президента заслуженного юриста КР Мурата Укушева, власти не намерены ослаблять вожжи.
Чиновник считает, что республике следует ориентироваться на Азию и ее модель демократии, а не на Запад. Он приводит в пример Сингапур, Южную Корею, Китай, Малайзию и Вьетнам, где диктаторы построили сильное государство.
Демократизация, по мнению Мурата Укушева, Кыргызстану сейчас не нужна и ее стоит оставить на втором плане. На первом — порядок и послушание.
«В большинстве азиатских стран не признается право личности быть свободной и индивидуальной, гражданин является неотделимой частью социума. То есть основная либеральная ценность западного общества — «право личности быть свободной» — не подходит для азиатских государств», — сказал он.
Азиатская демократия строится на коллективизме, патернализме и приоритете общественного мнения.
Мурат Укушев
При таком раскладе мирные собрания не могут служить инструментом общения граждан с власть имущими. «Верхи» нуждаются в раболепском обществе и не заинтересованы в том, чтобы слушать критические замечания, еще и озвученные на площади.
Понимания того, что гражданские активисты не выходят на улицы ради хайпа, они ищут диалога с властями, требуют, чтобы на них обратили внимание и приняли адекватные меры по решению спорных вопросов, которые они поднимают, в высоких кабинетах нет.
Поэтому компромиссу государство предпочитает запрет на любое публичное выражение своей позиции по резонансным событиям. Наказывая за озвучивание собственного мнения, власти способствуют развитию в социуме так называемого синдрома выученной беспомощности.
Этот феномен впервые описал и дал ему название американский психолог Мартин Селигман в конце 60-х. Он вывел основные маркеры: «мои действия ни к чему не приведут, так уж все устроено», «мне не по силам эта задача», «мы люди из другого теста, это не для нас».
Опасность этой ситуации в том, что когда гражданин теряет интерес, то после шокового события, будь то задержание на митинге или водворение в камеру СИЗО за публикацию либо комментарий в соцсетях, он готов принять любую удобную интерпретацию, которую ему навяжут сверху.
В Кыргызстане после событий в марте 2005 года, когда был свергнут первый президент Аскар Акаев, следить за политикой стало трендом общественной жизни. Власть после каждой акции получала сигнал от общества: за вами наблюдают и ваши действия будут иметь последствия.
Но провластные политтехнологи и пропагандисты немало потрудились, чтобы превратить любую несистемную оппозицию в маргинализованную группу смутьянов, которых не стоит воспринимать всерьез.
Эти тезисы периодически проскальзывают в Twitter-постах заместителя председателя кабмина Эдиля Байсалова: дескать, тяжелые времена позади, наступила стабильность, а эти ненормальные все никак не успокоятся, все твердят о каких-то демократических реформах и правах человека.
Напрасные слова
Обитатели Старой площади, похоже, не разделяют и утверждения американских политологов Эрики Ченовет и Марии Cтефан, что ненасильственные протесты — один из надежных способов установления мирной и устойчивой демократии.
При таком режимном переходе шансы, что республика скатится обратно в автократию, значительно ниже. Чтобы доказать это, Эрика Ченовет и Мария Cтефан проанализировали ненасильственные протесты в разных частях света и пришли к выводу: 53 процента таких кампаний завершились полным успехом, еще в 25 процентах протестующие частично добились своих результатов.
При этом не имеет значения, где именно проходили акции, в каких культурах, насколько сильным был режим и насколько богатой страна.
Исследователи отмечают: мирные марши наверняка будут успешными, если в них включится 3,5 процента населения. Теоретически объединить такое число людей возможно, поскольку ненасильственные акции привлекают в 11 раз больше участников по сравнению с теми, где организаторы призывают к насилию.
Но будет ли толк от сопротивления, если власти не хотят слышать?
Председатель правозащитного центра «Кылым шамы» Гульшайыр Абдирасулова сомневается. В пример она привела тот факт, что запрет на проведение митингов был принят исподтишка и оспорить его в судебном порядке невозможно.
«При рассмотрении ходатайств УВД и акимиатов в судах бишкекчане не являются стороной процесса. Их никто не приглашает, не оповещает. Да и кого оповестить, если эти решения накладываются на все будущие мирные собрания? Чтобы оспорить, нужно получить постановление суда на руки, а тут оказывается, что все сроки пропущены», — пояснила глава «Кылым шамы».
Я прихожу к единственному выводу, что в Кыргызстане нет механизма, защищающего право человека на мирные собрания.
Гульшайыр Абдирасулова
Она назвала суды нотариусом для заверения антиконституционных инициатив районных управлений милиции.
С мораторием не согласна и омбудсмен Атыр Абдрахматова. Но, как подчеркнула акыйкатчи, он уже есть и от этого факта никуда не деться. Если Кыргызстан позиционирует себя как правовое государство, судебные постановления, даже порой абсурдные, нужно исполнять.
«Как попытаться их отменить, восстановить нарушенные права? Если все национальные механизмы будут исчерпаны, граждане будут вынуждены обращаться в международные инстанции. Поэтому нужно проводить дискуссии, обсуждать проблему и искать пути ее решения. Не надо забывать, что проводить мирные собрания — основное право граждан», — добавила Атыр Абдрахматова.
Право на свободные собрания не абсолютное, оно может быть ограничено. Но запрет должен быть обоснован.
Он не может распространяться на все митинги, а только на какие-то конкретные: если участники выдвигают экстремистские требования, а сами акции носят немирный характер.
Однако местные власти и милиция решили не углубляться в детали. Проще запретить все публичные выступления граждан любого формата, отправив недовольных митинговать в сквер имени Максима Горького. А кто не подчиняется — в камеру.
Получается, что власти не стремятся к выстраиванию диалога. «Наверху» никак не хотят понять: мирные протесты нужны не для того, чтобы свергнуть какого-нибудь высокопоставленного чиновника, но ненасильственные акции повышают шансы на демократические преобразования самого режима и мотивируют его носителей проводить реформы.
