Даже в загробном мире люди стремятся отличаться друг от друга. И желания заявить о себе с окончанием жизни у них не исчезают. Журналист ИА «24.kg» провел день на двух столичных кладбищах — Северном и Юго-Западном — и посмотрел, как люди и там умудряются конкурировать, узнал, почему всем распоряжается негр.
В режиме ожидания
Ближе к рынку «Дордой» есть неприметный поворот, куда машины сворачивают не часто. За кирпичным забором расположено Северное кладбище, открытое в 1951 году.
На территории площадью 86 гектаров вечным сном спят 66 тысяч 300 человек. Почти целый город.
Каждый год здесь обретают вечный покой около 20 человек. Это довольно мало, дело в том, что с 1976 года погост работает в полузакрытом режиме. Хоронят только предусмотрительных — тех, у кого земля забронирована рядом с могилой ушедшего в мир иной родственника. Об этом ИА «24.kg» рассказал заведующий кладбищем Чынгыз Апасов.
Высокий, стройный мужчина с походкой министра при близком знакомстве оказался весьма общительным человеком.
«Даже не знаю, с чего начать», — искренне удивился он интересу представителя СМИ к его персоне.
Строго по закону
По словам заведующего, основная работа заключается в уходе за кладбищем.
«Пилим аварийные или упавшие деревья, чистим дорожки, вывозим мусор, ну и, само собой, похороны», — показал он небольшие кучки веток вдоль дороги, которые собрали посетители после Родительского дня.
Он рассказал, что сотрудники кладбища, увидев аварийное или даже упавшее дерево, не имеют права просто спилить его.
«Нужно сначала сфотографировать, а если аварийное, то фотографируем несколько раз и приглашаем специалистов Госэкотехинспекции, чтобы те составили акт», — раскрывает заведующий «секреты отечественной бюрократии». Оказывается, даже на кладбище закон не позволяет рубить сухостой без надлежащего оформления. И ведь есть еще проблемные случаи.
Многие деревья высажены родственниками усопших, и если вырубить их без разрешения, это может обидеть людей, поэтому если даже дерево покосилось, ждем прихода родственников.
Чынгыз Апасов
Жалобы есть даже на кладбище
Вопреки выражению «тихо, как на кладбище» случаются и здесь шумные разбирательства и жалобы в адрес администрации.
«Бывает, посетители не могут найти могилу родственника и начинают скандалить. Мол, вы его перезахоронили и продали место другим. У нас азиатская страна, и осквернение могилы усопших — тяжкий грех. Впрочем, пошумев, в конце концов люди находят захоронение», — говорит мужчина.
Такие казусы случаются у тех родственников, как говорит Чынгыз, которые приходят через 15–20 лет после похорон, а за это время может стереться надпись на надгробии, могут буквы выгореть на солнце, сгнить крест, если он был деревянный, могила зарасти кустарником… «Был случай, когда человек попросил помочь найти могилу брата дедушки, который умер в два года от роду», — говорит заведующий кладбищем.
В поисках тишины
Удивительная особенность этого места — тишина, она поражает, потому что буквально за кирпичной стеной бурлит жизнь на шумном крупнейшем в Центральной Азии базаре. Стена служит своеобразной границей между миром живых и мертвых.
«Раньше, когда была просто решетка, люди по дороге на базар сокращали путь через кладбище. Бомжи постоянно воровали металл, таблички, ночевали здесь, а кто-то рубил деревья на дрова», — рассказал наш собеседник.
Как только забор поставили, кражи сократились практически на сто процентов.
Чынгыз Апасов
С тех пор кладбище и стало, как подобает подобным местам, тихим и спокойным. Только время от времени слышны крики фазанов, которых, по словам Чынгыза Апасова, здесь полно.
«Иногда здесь можно встретить женщину, которая просто прогуливается, сидит. Когда мы ее спросили, кого она ищет, ответила, что приходит сюда ради отдыха, за тишиной…« — поделился этой историей начальник погоста.
Впрочем, он признался, что после рабочего дня незаметно и сам привык немного посидеть в одиночестве, насладиться тишиной.
О бренности всего сущего
«Первые полгода, когда только начал работать, было непривычно. Особенно вечером, в сумерках, не покидало ощущение, что кто-то постоянно следит за тобой», — вспоминает он и отмечает, что не относит себя к числу суеверных.
По молодости страха по поводу того, что вот придет и твое время, не было. Но здесь поневоле начинаешь осознавать, что жизнь быстротечна, что ничего нет вечного.
Чынгыз Апасов
Чынгыз Апасов признался, что его особенно впечатляли случаи, когда хоронили совсем молодых. «Когда узнавал причину смерти — болезнь, аварии, было очень жалко, становилось не по себе», — вспоминает заведующий кладбищем.
«Что в имени тебе моем?…»
На кладбище есть несколько захоронений летчиков. То ли по негласной традиции, то ли по другой причине, но хоронят их вместе. «Вот эти, как я слышал, погибли при учебных полетах», — показывает он установленные в ряд надгробия, над которыми возвышается небольшая модель самолета.
Подобных могил он показал несколько. При авиакатастрофах люди чаще вспоминают пассажиров, нежели пилотов, но ведь погибают и они. С фотографий на нас смотрели молодые люди в форме, и это было очередным подтверждением того, насколько опасна профессия летчика.
«Посмотрите, некоторые бетонные плиты лежат с 1950-х годов, ни единого разрушения», — не преминул он похвалить советское качество.
Одинаковые надгробные плиты — это еще и признак советского стандарта. Исключения составляют лишь некоторые — на могилах таких видных ученых и государственных деятелей, как Сухомлинов, Лущихин, и героев Советского Союза.
Лежат на погосте и малоизвестные, но неординарные личности. Например, Василий Чернецов, который родился в 1881 году, а умер в 1949-м.
«Говорят, он преподавал в медучилище. Учил русских кыргызскому языку, а кыргызов — русскому. Сам знал четыре языка», — рассказал о нем работник кладбища Алтынбек.
По его словам, здесь захоронено еще несколько кыргызов, хоть кладбище и христианское. «Видимо, у них не было родственников», — сделал свои выводы Алтынбек.
В тесноте да не в обиде
Проведя больше полудня на тихом Северном кладбище, отправляюсь на противоположную окраину столицы. У подножия горы Байтик между холмами и надвигающимися на нее новыми жилмассивами теснится активно действующее Юго-западное кладбище — последнее пристанище многих бишкекчан.
Попытка сократить путь через могилы оказалась неудачной.
Кладбище настолько уплотнилось, что все время приходится петлять и искать что-то мало-мальски похожее на тропинку.
Когда наконец удалось выйти на узкую асфальтированную дорожку, в глаза бросился необычный для подобных мест своеобразный архитектурный ансамбль из больших надгробий, металлических навесов, столов и скамеек.
— Это место называют цыганским квадратом, — послышался неожиданно мужской голос сзади. — Когда хоронят, в могилу бросают деньги, гробы накрывают ковром, сверху еще оцинкованными листами забивают. На эти могилы родня и близкие люди усопших приезжают на джипах, хаммерах, накрывают стол, причем напитки там очень дорогие, и поминают подолгу.
«Они так накрывают столы, что кафе рядом не стояли», — сказал могильщик с 16-летним стажем.
Провожая в последний путь
Опытный копатель, он согласился провести экскурсию по кладбищу, но с одним условием: не снимать его самого.
— Не хочу, и все. Вид у меня сегодня непрезентабельный, — лаконично объяснил он, но о том, как пришел к этой древнейшей и по-своему суровой профессии, рассказал.
— Я строитель, но здесь эти навыки нужны — плитку уложить, ограждения поставить… Да и кем только я ни работал — в службе безопасности служил, много где, а здесь, можно сказать, шабашка, — сказал мужчина.
Правда, признался, что устал. «Устал копать, сердце уже не тянет на эту работу», — равнодушно посмотрел он на землю.
— А сколько платят за могилу? — задаю вопрос.
— Для цыган копаем за 5–6 тысяч, русские платят две тысячи, — отвечает он.
— Говорят, земля здесь очень дорогая, — продолжаю я.
— Да, особенно в центральной части. Но ее уже и нет, почти не осталось, — нехотя отвечает он.
— За место сколько просят?
— Это вопрос к негру.
— Кто такой негр?
— Начальник кладбища, мы его за глаза так называем.
Кладбище амбиций
Юго-западное кладбище чем-то напоминает город. В его центральной части, которая начинается у входа, в основном установлены солидные и дорогие надгробия из черного мрамора, с богатой оградкой. Некоторые могилы вырыты прямо посреди асфальта.
Но чем дальше от центра, тем скромнее. По большей части надгробия гранитные или бетонные, установленные еще в советское время.
А чем выше в гору, тем чаще встречаются скромные металлические памятники.
Сам Руслан не одобряет, когда на могилах возводят масштабные и тяжелые памятники. «Говорят, что усопшим тяжело, когда кладут большую плиту, вроде это «давит их», — сказал он.
По его словам, некоторые состоятельные люди даже здесь пытаются выделиться на фоне остальных, конкурируя с другими в размерах и архитектурных изысках памятника.
И действительно, если сравнить закрытое еще в семидесятые Северное и ныне действующее Юго-западное кладбища, то разница очень заметна.
Легенды и мифы
Много лет подряд копая могилы, Руслан узнал очень много историй об усопших. По сути, он может уже выполнять роль гида, рассказывая, кто и где похоронен.
— Вот это — детский квадрат, — сказал могильщик, показывая небольшие надгробия. Здесь хоронят в основном маленьких детей.
— А вон ту могилу видишь? — показал он памятник с портретом женщины в полный рост.
— Кто это? Известная личность? — спросил я, пытаясь угадать, кого изобразили.
— Да нет, просто она живая еще, — с хитрой улыбкой сказал Руслан. — Посмотри на дату. Видишь, дата смерти не указана. Рядом мужчина, видимо, ее муж, а она еще при жизни установила себе надгробие рядом с ним.
Захоронены здесь и знаменитые личности. По поводу одной легендарной отечественной актрисы он сказал: «Не верю, что она умерла от болезни, думаю, что ее убили».
А вот могила кыргызских Ромео и Джульетты. Парень и девушка, трагически погибшие в начале 2000-х.
Осматривая некоторые памятники, Руслан предупредил, чтобы я смотрел под ноги: здесь много змей. Много здесь и фазанов, на которых, оказывается, раньше некоторые работники кладбища даже охотились, пока не запретил начальник.
— В холодные зимы по ночам мы лишний раз не выходили из вагончика, опасались шакалов, они прямо на центральный проход выходили, — рассказал Руслан то ли правду, то ли вымысел.
Несмотря на свою профессию, наш собеседник оказался человеком далеко не хмурым. Он то и дело шутил со своими коллегами. Наверное, иначе нельзя: когда каждый день видишь человеческое горе, страдания и слезы по поводу потери близких, волей-неволей приходится находить повод для улыбки, чтобы чувствовать себя живым.
