Член Союза художников СССР и Кыргызстана Адылбек Байтереков известен в республике и за ее пределами не только как живописец, но и как график, художник по войлоку. Его картины и композиции из этого природного материала способны оказывать тонкое эстетическое воздействие на всякого зрителя. Он из той категории мастеров, кто работает, ищет и неустанно предлагает свои зачастую неоднозначные, но всегда смелые и оригинальные решения. Его работы – талантливая современная интерпретация традиций народного искусства. Удивительно, но выставки Адылбека Байтерекова чаще и с успехом проходят за границей, а на родине редко. Почему? На днях у мастера выдалось свободное время, и в беседе с корреспондентом ИА «24.kg» многое прояснилось.
- Что повлияло на ваш выбор профессии?
- По словам родителей, я с малых лет пытался что-то лепить из глины. Сам же помню только, что в 7 лет попал в больницу, был в гипсе от груди до пяток, и от нечего делать просто рисовал - лампочку, кровать и все, что видел. Четыре года я там пролежал, окончил четыре класса. А среди приходивших учителей были хорошие по рисованию. Они говорили мне: «О, как у тебя неплохо получается рисовать!» Для меня их слова были подарком. После этого я рисовал уже всю жизнь.
В детстве жил в колхозе и не знал, что такое акварельные краски. У меня были только карандаш и бумага. Об акварели узнал только в 8-м классе. А помните, в советское время были такие отрывные календари? Так вот, я стал срисовывать многое из того, что там было: Ленина, Маркса, Энгельса, а также портреты советских писателей, известных общественных деятелей, ученых. В общем, я почти все календари перерисовывал. Не знал, что надо с натуры. Акварель начал осваивать методом тыка, знал только, что водой размешивается, но в каких пропорциях – нет. После 8-го класса приехал поступать в художественное училище. Роста я был небольшого, и педагог, увидев мои работы, спросил: «Мальчик, а ты в каком классе учишься?» Удивился, узнав, сколько мне лет, и отметил, что могу хорошо срисовывать. Но сказал, что все это надо писать с натуры. Объяснил, как поставить, например, чайник, пиалу, овощи, фрукты и «разобрать их в цвете». Он открыл мне тогда, что в акварельные краски нужно добавлять больше воды, а то я почти всухую рисовал ими. Мне тогда дали срок в десять дней, чтобы я поработал дома и сделал несколько этюдов. Так я сдал приемные экзамены и поступил в художественное училище, затем в Институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Репина Академии художеств СССР в Ленинграде.
- А любовь к войлоку когда проявилась?
- Тоже в детстве. Моя мама – мастер по изготовлению декоративно-прикладных изделий искусства. Она всю жизнь делала туш кийизы, ала кийизы, ширдаки, изделия из кожи, курама тошоки. Помню из детства, что когда она затевала изготовление ширдака, созывала родственников. Резали барана, готовили шерсть, мыли ее, красили. Потому что надо было сразу два или три ширдака сделать. И когда я был маленький, мне было интересно, как из небольших цветных кусков шерсти получаются большие вещи с красивыми узорами, рисунками. Уже тогда я задавался вопросом, как можно достичь этого. А потом закончил в Питере отделение станковой живописи. Меня оставляли там в аспирантуре, но отец сказал: «Хватит учиться, десять лет учился. Братишки подросли, надо им помогать». Запретил, одним словом.
Войлоком начал серьезно заниматься с 2007 года. А в 2008-м сделал выставку «Узоры на камне» в Галерее искусств Зураба Церетели в Москве. Они тогда обалдели. Академик Савельева, сама тоже мастер-прикладник, сказала: «Если честно, я впервые вижу, что такие произведения искусства можно сделать из войлока».
- Почему вы провели эту выставку в Москве, а не на родине, в Кыргызстане?
- Здесь я вообще не любитель делать выставки. Тому есть много причин. Зрители не сильно подготовлены, мало народу ходит на выставки – в основном в день открытия. В Кыргызстане я делаю только юбилейные выставки. Так, три года назад сделал экспозицию на свое 60-летие, выпустил каталог. Тогда и познакомились соотечественники с серией моих войлочных работ «Дневник номада».
- Чье мнение о вашем творчестве для вас важно, к кому прислушиваетесь?
- В Союзе художников КР есть несколько человек, к словам которых прислушиваюсь. Остальные художники могут просто сказать: «Жакшы жасапсын (хорошую выставку сделал)». И все. Но есть и люди не из творческой сферы, которые могут дать качественную оценку моим работам.
В отличие от мамы я не крашу шерсть для изготовления изделий, использую натуральный цвет – белый, серый, коричневый, охристый, черный. Культуролог Гамал Боконбаев, отзываясь о моих работах, сказал, что это войлочная графика. Он в точку попал. Я сам отношу свои работы и к графике, и к прикладному искусству. Чтобы увидеть войлок как графику, надо смотреть на работы издалека. Если ближе подойти, то они будут восприниматься как тонкая, на нюансах написанная живопись. А когда совсем близко смотришь, видишь ворсинки.
- Какая из ваших творческих ипостасей – живопись, графика, войлок – доминирует? Что вам наиболее близко?
- Сейчас я очень серьезно занялся войлоком. В 2015 году была выставка «Неделя искусств в Пекине». Из Центральной Азии был я один, а также художники из России, Чувашии, Татарстана, Украины и Китая. На ней я выставил живопись и войлок. Получилось так, что в номинации «Декоративно-прикладное искусство» за войлок все три премии достались мне. Для китайцев это было интересно, они впервые видели, что из этого материала можно делать картины. К слову, я представил тогда войлочные работы из серии «Дневник Номада».
- Как часто ваши работы желают приобрести? Как расстаетесь с ними?
- С такими просьбами обращаются нередко. В прошлом году, например, прошла выставка в Государственном музее искусств Казахстана имени А.Кастеева в Алматы, потом ее попросили устроить там же, в галерее современного искусства «Тенгри-Умай». Их увидел зритель из Москвы и захотел купить сразу десять картин (свои работы из войлока я называю так). Говорит: «Мы такого еще не видели». Продал. Почему нет?…
Думаю, что мои картины – это новое слово в искусстве. Потому что все «народные» декоративно-прикладные изделия обычно создаются для быта, мои же – для украшения жизни человека. Зураб Церетели как-то сказал мне: «Бараны есть во многих странах, их стригут, и из шерсти каждый народ делает вещи, необходимые для употребления в жизни. В Грузии это шапки, в России делают валенки, а вы создали из войлока произведение искусства».
Конечно, расставаться навсегда с работами непросто. Они же мне как дети, которых я родил, выпестовал, полюбил. Но что делать, это жизнь.
- Что дает участие в международных фестивалях, конкурсах?
- В первую очередь - возможность знакомить иностранцев с тем, что можно сделать из войлока. Хотя у китайцев в основной массе вкус, конечно, абсолютно другой, нежели у нас. Но даже они удивляются и говорят: «Да, издали это шикарная графика, а вблизи – материал другой, и это не карандаш». Конечно, участвуя в международных фестивалях и видя работы своих коллег, я сам многому учусь. Учусь и испытываю кайф, получаю творческое наслаждение от по-настоящему оригинальных произведений искусства. А еще новые знакомства на фестивалях. Они нужны.
Кстати, недавно пригласили на IX International «From Lousanne to Beijing» Fiber Art biennale exhibition в Шэньчжэне (Китай), который пройдет в сентябре. Сначала они попросили выслать фотографии работ. Я отправил восемь, и все они прошли. Из художников постсоветского пространства на этот престижный фестиваль попали только двое – я и автор из Украины. Это очень приятно. В октябре приму участие в международном биеннале в Молдове. Присутствие на таких фестивалях - это, конечно, и возможность продавать свои картины. А иначе на какие средства художникам жить и творить?
- Что происходит с изобразительным искусством Кыргызстана в настоящее время, на ваш взгляд?
- Каждому художнику свое время. Наши классики Чуйков, Образцов, Айтиев, Кожахметов, Усубалиев, Стукошин и многие другие очень продуманно подходили к созданию картины, а сейчас демократия: можно пройтись ногами по холсту, назвать мудрено - и картина готова. Мне жаль, что в работах многих нынешних молодых художников, уже закончивших обучение, продолжается процесс обучения. Но нельзя всю жизнь быть студентом. Для художника важно из множества существующих и проторенных другими творческих тропинок проложить свою собственную. Найти пластический образ, свою технику, в которой работает только он, которую он может придумать. Все это я и называю «своей тропинкой».
Я бы не сказал, что современное изобразительное искусство КР в плачевном состоянии. Все работают. Оно все равно будет лучше, потому что среди молодого поколения есть несколько талантливых художников, которые еще себя проявят, вырвутся.
- 2016-й объявлен в Кыргызстане Годом истории и культуры. Что значит он для вас, и делаете ли что-нибудь в его рамках?
- Хорошо, что объявили. После окончания профессионального образования художник постоянно что-то творит (качественно или нет - другой вопрос). Каждая законченная картина - это уже история для него. В мастерских художников есть много законченных «историй». И у меня за 40 лет творческой деятельности накопилось немало. Но писать специально для этого объявленного года я не буду.
- О чем я вас не спросила, а вы хотели бы рассказать?
- За 25 лет независимости Кыргызстана интересные дела стали происходить в сфере искусств (сейчас я имею в виду только ИЗО): звания дают художникам, которые, образно говоря, на прошлой неделе только вступили в ряды Союза художников, а на этой неделе получили звание заслуженного. Есть академики, которые не значатся ни в реестре Академии наук, ни в реестре Академии художеств. Такой «просто академик», наверное, самозванец?
Мне кажется, «народного» надо давать тем художникам, кто имеет международные премии, кто участвует и побеждает в международных биеннале, триеннале и так далее. А у нас художники варятся в ограниченном пространстве Кыргызстана, но зато они все заслуженные, народные, академики… Поэтому в народе ходит прибаутка: нал дал - заслуженный ал, мал дал - госпремия ал.
