Шаршенбек Айткулуев. И жизнь, и слезы, и любовь…
10:19, 08 июля 2015, Бишкек - 24.kg , Надежда ГОРОХОВА
Великая Отечественная война оставила неизгладимый след в жизни нашей страны и народа. Она стала безжалостной проверкой людей на прочность, испытанием их силы воли и достоинства, смелости и умения терпеть, их чести, совести и любви к родине. И этот суровый жизненный экзамен наши отцы и деды выдержали.
Галерея портретов фронтовиков ИА «24.kg» продолжает пополняться новыми именами и историями их жизни. Сегодня нашим читателям о своем отце Шаршенбеке Айткулуеве рассказывает его дочь Кундуз.
Где же вы теперь, друзья-однополчане?
Примерно в середине 60-х каждый год 9 мая по телевизору стали показывать сквер перед Большим театром в Москве, где в День Победы собирались фронтовики, держа в руках самодельные плакатики с названиями и номерами воинских подразделений, в составе которых воевали. Среди ветеранов были и москвичи, и приезжие из разных республик и городов Советского Союза, и даже иностранцы - все они надеялись встретить своих однополчан. И такие радостные встречи со слезами на глазах действительно происходили.
В то время я была еще подростком, но помню, как папа, тоже фронтовик, заходил в комнату, где стоял телевизор, и подолгу внимательно вглядывался в лица этих людей. Увы, своих друзей он так и не увидел… И теперь, по прошествии многих лет, когда папы уже давно нет с нами, понимаю, что, вероятно, он тоже очень хотел поехать, но не мог себе позволить этого в силу материальных причин. Семья моих родителей-педагогов была многодетная, в ней родилось 5 сыновей и 3 дочери.
Этих детей могло не быть, подумала я, слушая рассказ дочери фронтовика, так же, как не появились они у миллионов погибших советских солдат…
Папина дочка
Детей в семье держали строго. Свой отпечаток на взаимоотношения накладывала профессия родителей: долгие годы мама работала учителем начальных классов, папа преподавал историю, географию. А ведь известно, что на детей педагогов все смотрят сквозь увеличительное стекло и сразу замечают все промахи и недостатки в их поведении. Папа любил нас, но никогда этого особенно не показывал, да и ласкать детей в советское время было как-то не заведено, но я все равно знала, что я – папина дочка.
Жили мы в Иссык-Кульском районе в селе Темировке, а училась я в русской школе в другом населенном пункте – в Григорьевке, куда приходилось добираться автобусом, но днем, часам к трем, я уже обязательно должна была вернуться домой. Так вот, мама рассказывала, что к этому времени отец то и дело начинал выглядывать за калитку, смотрел на дорогу, но как только завидит меня – сразу уходил в сад, не обнажал своих чувств, не выставлял их напоказ.
У нас с ним была негласная договоренность в действиях. Папа был увлеченным птичником, разводил кур, гусей, уток. Каких только птиц у нас только не было! И как только он собирался их выгонять на луг, я, чем бы ни занималась, все бросала и шла в поле вместе с ним. Там я собирала цветы, травы, просто молчала, сидела или гуляла, но у меня сохранилось глубокое чувство защищенности, причастности к родному человеку. Отец рядом – и все хорошо.
Я не помню, чтобы папа кричал на нас или, тем более, бил. При этом мама умудрялась приструнить нас его именем. Как только начнем шалить, она говорила: «Отец приедет, я ему все расскажу». Но никогда не рассказывала. А ему стоило только брови поднять, как мы сразу затихали, и все наши толкания и пихания тут же прекращались.
Сколько детей выросло после войны, никогда так и не узнав, что такое добрые отцовские руки, теплое отцовское слово и надежное плечо…
На нем защитна гимнастерка, она с ума меня сведет…
Женитьбе моих родителей предшествовала история, по которой можно снимать классический вестерн. В ней был весь набор невероятных событий: любовь и побег, погоня и страх, сомнения и радость, и все уравновесила мудрость аксакалов.
К тому времени, когда достаточно взрослый Шаршенбек, уже повоевав и получив ранение, после госпиталя вернулся с фронта, мама была еще совсем юной, но очень активной и деятельной. В школе она училась замечательно, за 8 лет окончила 10-летку, а потом еще и курсы кассиров, и уже совершенно самостоятельно работала на ответственной должности в колхозной конторе. Туда по делам как-то зашел папа, и молодые люди увидели друг друга. Мама вспоминала, что папа был худой, высокий, в темном френче, на котором светились боевые медали, а еще… у него были модные галифе – мужской шик военных лет, и отличные сапоги. Просто франт! Ну как было устоять девчонке? И она влюбилась.
Дело осложнялось тем, что старший брат к этому времени уже засватал ее за своего друга, который работал на хлебной должности, а в голодное время это было важно, и к ним домой вот-вот должны были приехать сваты. Мать, моя бабушка, не противилась этому, но когда сердцем поняла, что дочка влюблена, тихонько шепнула ей: «Скоро за тобой приедут, если есть любимый – беги». Девушка сообщила об этом своему другу-фронтовику, и они договорились, что она выйдет в условленное место и там будет ждать его. Вечером, как стемнело, сказала, что пошла к подружке, а сама – бежать. И слышит, что к дому в это время подъехали чужие люди, она поняла: это за ней.
«Спряталась. Сижу тихо, - рассказывала потом мама. – И вдруг слышу, что кто-то меня зовет по имени, надо бы откликнуться, а я дрожу, боюсь». Потом выяснилось, что это друг ее любимого Шаршенбека. Тогда она отозвалась, и парень привез ее в маленький домишко. «Зашла я туда и вижу – пол земляной, занавеска рваная, думаю, что я наделала, куда приехала, правильное ли решение приняла, - вспоминала мама этот день. – Но потом выяснилось, что это родители жениха так распорядились, решили спрятать меня, так как уже знали о том, что за мной снарядили погоню».
А конфликт, между тем, мог разгореться нешуточный. Ведь джигиты, оскорбленные тем, что у них из-под носа увели просватанную невесту, были готовы к настоящему бою. Они вооружились чокморами, камчами. Возможное кровопролитие остановил отец жениха, мой будущий дед.
Трое аксакалов, и он в том числе, выехали навстречу всадникам. Дед обнажил голову, повесил себе на шею ремень, приложил руку к сердцу и, преклонив перед ними колено, прилюдно попросил прощения за поступок сына. И джигиты остыли, уехали. Потом влюбленным сыграли хорошую свадьбу, а ведь этот конфликт мог надолго рассорить два села. И согласитесь, какой замечательный пример молодым подали старшие, так к месту и от сердца исполнив национальный обычай…
Сколько веселых и пышных свадеб не сыграли после войны, сколько молодых женщин не дождались мужей с фронта и надели вдовьи платки…
Закаленные
Поколение моих родителей пережило тяжкие испытания еще до начала Великой Отечественной войны.
Во время советской продразверстки и раскулачивания у дедушки Айткулу как представителя зажиточного класса отобрали скот, самого вывезли на железнодорожную станцию Балыкчи для дальнейшей высылки. При помощи друзей и родственников ночью с риском для жизни ему удалось бежать из-под охраны еще до прибытия поезда. Преодолев забор, он долго бежал вдоль берега озера вместе с тем человеком, кто пришел ему на помощь, и вскоре увидел поджидавших их всадников. Те отдали им своих лошадей и растворились в темноте. Вскоре отстал и его спаситель, и он въехал в родной айыл, там его ждала жена. Она, завернув детей в кошму, уложила их на дно запряженной телеги, сверху прикрыла сеном, тут же положила припасы еды. До самого рассвета семья, не останавливаясь, гнала лошадей. Утром укрыли телегу в зарослях камыша, накормили детей, дали отдохнуть лошадям и ночью снова пустились в путь, стараясь не попадаться людям на глаза.
Через трое суток семья прибыла в айыл Оргочор на южном берегу озера. Здесь жили дальние родственники жены. Они объявили сельчанам, что один бедняк готов пасти их скот на джайлоо за еду и кров. Жители айыла выделили ему старую юрту и за работу решили дать одного барашка. Толком мужчину никто не разглядел и никто никуда ничего не сообщил.
А своим детям Айткулу и Мария строго-настрого наказали ни с кем не разговаривать и не играть с чужими детьми. Да и с кем им было общаться высоко в горах на джайлоо, вдали от людей?
Вскоре экономическая политика изменилась, дед смог вернуться на родину и семья окрепла. Там подросшие сыновья впервые пошли в школу, хотя были значительно старше своих одноклассников.
Сколько мальчиков выросло в эти годы, пережив тяжкие испытания и унижения, чтобы потом в жестоком бою встать в полный рост и заслонить собой страну…
Старший брат
Старший сын Айткулуевых Акимкан сразу после школы уехал во Фрунзе учиться в медицинский техникум на фельдшера. Именно он научил младших братьев пользоваться зубной щеткой, носить нижнее белье, делать по утрам зарядку, подтягиваться на турнике. Те, глядя на него, стремились учиться как можно лучше. Какие мысли могут быть у родителей, глядя, как растут и развиваются дети, как достойно входят в новую сложную жизнь? Только радостные. Но далеко не всем им суждено было сбыться.
В 1939 году Фрунзенским райвоенкоматом Акимкан был призван на Белофинскую войну, в которой погибли сотни тысяч советских солдат. Он выжил, но, не успев демобилизоваться, отправился уже на Великую Отечественную. К сожалению, письма его не сохранились, осталось лишь одно фото с записью на обратной стороне, где он сообщал, что воюет в Западной Белоруссии, полевой госпиталь бомбят немцы… Извещение о том, что он пропал без вести, было получено в 1942 году.
Сколько родителей так и не дождались своих сыновей, канувших в неизвестность, сколько безвестных могил осталось по пути победного продвижения войск…
Путь отца
Второй сын, мой отец Шаршенбек, в военкомат, который находился в Чолпон-Ате, отправился добровольцем. Часть пути он проехал на попутной телеге, часть - шел пешком босой. В семье была одна пара сапог, он жалел их. Только перед городом обулся.
Молодого сильного парня сразу призвали. В части, как позже рассказывал папа, он оказался самым молодым, и солдаты по-отечески называли его Сашка, подкармливали, укрывали шинелью, отдавали свой сахар в обмен на табак.
О том, что ему пришлось вынести и пережить на войне, папа вспоминать не любил. Но однажды все-таки рассказал, как им пришлось выходить из окружения. Ночью солдаты шли по какой-то топи, а когда объявили привал, свалились тут же на кочки спать. Когда рассвело, увидели, что буквально сидят и лежат на трупах, которые плавают в крови. Поэтому когда по телевизору показывали ура-патриотические веселые фильмы о войне, он всегда говорил: «Неправда». И уходил.
Как-то рассказал, что испытывал неимоверный страх во время бомбежки, когда хотелось зарыться в землю, когда все гудит вокруг и кажется, что спасения не будет уже никогда.
На фронте папа получил два ранения – в спину и в руку. Осколок он так и носил в себе, а рука у него потом всю жизнь не разгибалась, он стал инвалидом II группы, и когда фотографировались, всегда прятал ее. Умер он в 1983 году.
Не сразу в стране заговорили о масштабе испытаний, выпавших на солдатскую долю. Много лет прошло, прежде чем стали открыто признавать окопную правду о войне - самой жестокой в истории человечества.
Младший брат
Чтобы спасти при раскулачивании младшего сына Мырзакана, Айткулу и Мария отдали его в другую семью по материнской линии и там записали под фамилией Мамытов. Он вырос и в отличие от старших братьев вовремя пошел в школу, смог даже поступить в институт. Его забрали на фронт уже студентом, было это примерно в 43-м году, сразу отправили на краткосрочные офицерские курсы – и в бой.
Мырзакану повезло, он вернулся домой живым, с наградами, окончил институт, стал математиком и был назначен директором школы-интерната. Потом пошел по партийной линии. В Тонском районе был 2-м секретарем райкома и позже председателем райисполкома. В 1973 году назначен председателем колхоза имени Ленина в селе Темировке Иссык-Кульского района. По иронии судьбы, он вернулся на свою родину, откуда бежал когда-то его раскулаченный отец, чтобы сохранить жизнь детям. Награжден орденом Ленина. Будучи на пенсии, был председателем сельсовета. Умер по болезни.
Солдаты Великой Отечественной, они и в мирное время оставались опорой страны, брали на себя ответственность за самые трудные участки, и по сей день мы в долгу перед ними за то, что живем на своей земле, за то, что они отстояли ее в суровых боях, не требуя себе привилегий и почестей. Отдать эти почести им теперь должны мы, и пока сами помним – передать эту память детям. Это будет самая большая награда нашим отцам и дедам. Низкий им поклон.