11:07, 25 мая 2018, Бишкек - 24.kg , Мария ОРЛОВА
«Здравствуйте, вас задержала полиция?» — чаще всего день председателя правозащитной организации «Утро мира» Валентины Чупик начинается с этих слов. Ей ежедневно звонят трудовые мигранты в случае проблем с правоохранительными органами. Последние годы она живет в Москве. Приехала из Узбекистана, получив статус беженца.
Валентина Чупик на днях посетила Бишкек. ИА «24.kg» решило пообщаться с человеком, который практически круглосуточно помогает кыргызстанцам и другим приезжим из Центральной Азии.
Типичная ситуация. Мигрант идет по улице. Из-за того, что он не синеглазый блондин, особенно если разрез глаз монголоидный, его останавливает полицейский. Мигрант, как правило, пуглив и юридически безграмотен.Кыргызы – абсолютные лидеры среди мигрантов. Они наиболее ярко видимое меньшинство, и у российских полицейских возбуждают интерес больше всех. К сожалению, в России комплекс «монголоидного лица как лица врага» до сих пор существует.
Валентина Чупик
Задержание полицией незаконно. Но в России полиция — это самый коррумпированный орган, в котором культивируется нацизм для извлечения коррупционных доходов.
— Разве полицейский не имеет права попросить предъявить документы?
— Имеет. Причем не только у мигрантов. Но в определенных случаях. Если человек незаконно вторгся на охраняемый полицией объект или нарушил зону оцепления во время массового мероприятия. Когда человек пьян или болен настолько, что потерял ориентацию в пространстве. При обоснованном подозрении в совершении преступления также требование предъявить документы сотрудником правоохранительных органов правомерно. Но только если у него есть словесный портрет или фоторобот с подписью и печатью начальника ОВД. Без этого подозрения необоснованны.
И, наконец, когда на глазах у сотрудника полиции человек совершил административное преступление и есть основание к составлению административного дела.
— Что должен делать мигрант в случае, когда у него требуют предъявить документы?
— Во-первых, спросить, что случилось. Если отвечают, что проверка, то попросить полицейского предъявить документы и переписать данные. Нужно переписать название подразделения, фамилию и номер удостоверения. Возможно, увидев это, сотрудник полиции просто уйдет. Но, как правило, мигрант ничего из этого не делает. Он отдает полицейскому паспорт, и это большая ошибка.
Как только полицейский завладел документами мигранта, он их назад «продаст». А в отделе полиции, если туда доставят человека, сумма «откупа» будет раза в четыре больше.
Валентина Чупик
— Это, наверное, грозит только нелегалам?
— В том-то и дело, что депортируют легальных. Чем более мигрант легален, тем меньше он хочет откупаться. Это же понятно. Но повод всегда полицейский может найти.
Чтобы заставить мигранта откупиться, ему создают невыносимые условия. Его не сажают в клетку, где есть камеры наблюдения и могут увидеть из ГУВД. Его сажают в какой-нибудь подвал, каморку, кабинетик, обязательно почти без мебели, с клопами, где держат без пищи и воды, возможности сходить в туалет. Держат сутками, иногда несколько дней для того, чтобы у мигрантов возникло желание откупиться. Их лишают связи, у них отбирают телефоны. Вот то, с чем мы имеем дело каждый день.Штрафуют и выдворяют только легальных мигрантов, потому что нелегальные сразу откупаются. Я все время сталкиваюсь с этим.
Валентина Чупик
Это абсолютно недопустимо, но это происходит. И не сказать, что редко.
Валентина Чупик
Месяц назад помогали мигранту из Таджикистана. Он просто шел к автобусной остановке. Подошел сотрудник полиции, потребовал документы. Парень достал телефон и стал фотографировать. Полицейский вырвал мобильник, ударил его так по лицу, что парень получил легкое сотрясение мозга, затем затащил в полицейскую машину, где еще и избил. Привез в отдел, где еще раз избил. У парня был запасной телефон, и он смог вызвать «скорую». Врачи диагностировали ушибы грудной клетки, верхних и нижних конечностей и сотрясение мозга. И вернули его... обратно полицейским. В тот же отдел. Там его еще раз избили. На следующий день молодого человека повезли в суд на депортацию. Хотя он ни в чем не виноват, кроме того, что не хочет платить взяток. И там наконец ему вернули телефон, и он смог со мной связаться.
Были случаи, когда у мигрантов отнимали детей. Некоторая вина родителей в этом тоже есть.
Валентина Чупик
Дело в том, что родители очень редко оформляют детям миграционный учет. А это надо делать. Органы опеки рассматривают это как отсутствие заботы родителя о ребенке. На этом основании скоренько стряпают решения о лишении родительских прав и детей отнимают у родителей. Это делается с одной целью, чтобы родители откупались.
Вернуть детей довольно сложно, это не одного дня работа.
— Скажу так. Кыргызское посольство лучше некоторых других. Но это не значит, что оно хорошее. Были факты, когда вместо реальной помощи там давали такие советы, которые приводили к депортации.
— А диаспора?
— Человек приезжает в Москву и, чтобы зарегистрироваться, обращается не к арендодателю жилья, не к работодателю, не ищет на рынке проверенные легальные фирмы, а идет к односельчанину. Тот приносит ему с Казанского вокзала и продает за 1 тысячу рублей липовую регистрацию, которую сам купил за 150. Как можно не доверять земляку? А когда депортируют, он не жалуется на односельчанина, чтобы не портить отношения. Что он делает? Он сам идет на Казанский вокзал и покупает себе фальшивый кыргызский паспорт на другое имя. И сколько у меня таких! Да, бывает, когда диаспора помогает. Например, для того чтобы собрать на отправку груза-200, диаспора — хороший инструмент. Но во всем остальном плохо.
К сожалению, кыргызы исключены из любого общества, кроме как кыргызского.
Валентина Чупик
— В 1996 году я была такой девочкой-припевочкой, окончившей университет, которая записывалась на все тренинги, какие были. Синдром отличницы. Общество Красного Креста у нас проводило тренинг об организации лагерей для беженцев. Там было так интересно, так весело. Потом нас спросили, кто хочет на практику. Конечно же, я вызвалась. Попала на границу с Таджикистаном. А это было во время резни в Кулябской области. Мы не организовывали лагерь, а носили не совсем убитых людей. Бегом, с носилками, бежали на таджикскую сторону. Там забирали раненых и уже медленно, чтобы не навредить, 40-45 минут шли через погранполосу, передавали медикам. Насмотрелась крови и ужасов до предела. Нам запрещали работать более 20 дней, более трех часов подряд.
Там я поняла, что от этих людей уйти не могу, и решила, что буду помогать им сама. Через какое-то время столкнулась с тем, что в Узбекистан начали возвращаться трудовые мигранты. Они не беженцы, но попали в жуткие истории. Так моя целевая группа неожиданно расширилась и я стала заниматься трудовыми мигрантами.
— А почему уехали из Узбекистана, да еще и как беженец? Ваша работа кому-то не понравилась?
— У меня не было конфликта с государством. Все намного смешнее и печальнее. Я жила на гранты. Гранты достаточно неплохие. Максимум, который я получала, — 320 евро. Гранты практические. Ремонтировали школы, строили водопроводы. Но сотрудники Службы национальной безопасности, три майора, решили, что я должна им отдавать 50 процентов. Почему они так решили, непонятно. Я их послала, меня посадили в подвал. В подвале мне как-то совсем не понравилось.
Когда меня отпустили, я на этих майоров везде написала. После знакомые предупредили: «Дорогая, вот ты написала везде, ты провела в подвале 36 часов стоя, а можешь провести там гораздо дольше и совсем в других условиях». После уехала из страны, получила статус беженца, но сохранила гражданство Узбекистана. Я очень надеюсь, что смогу вернуться на родину, которую люблю.