12:00, 24 февраля 2017, Бишкек - 24.kg , Анара МАМЫТОВА
«Мои 24 часа» в составе
К 10 утра меня пригласили в Бишкекское ГУВД, где замначальника Памирбек Асанов в моем присутствии поручил заместителю начальника Свердловского РУВД Жыпаре Исакбаевой
— Оперативно! — подумала я, и через 30 минут была у КПП. Представившись, попросила пропустить к Исакбаевой, мол, та в курсе… Увы, оказалось, что ее нет на месте. В ожидании я «погуляла» полчаса, и еще полчаса, и еще полтора…
Настало время обеда. Засосало под ложечкой. Купив в ближайшем комке лепешку, я умяла ее в рекордные пять минут. Спустя некоторое время понадобился туалет… И вот
И тут — ура! Мне сообщают, что Жыпара Канатовна прибыла! Бегу на КПП и сообщаю, что меня ждут, о моем визите начальство знает… Увы! Напрасно радовалась: оказалось, что начальство «изволит трапезничать», и придется еще подождать. В отчаянии поехала в редакцию, оттуда позвонила в
Но ситуацию
Со скоростью оперативника выехала в отделение. Рассказав о цели своего визита, приступила к работе. Конечно, сначала ко мне отнеслись с недоверием. Да это и понятно: кому хочется целый день возить за собой балласт в виде журналиста, поэтому клятвенно пообещала оперативникам, что буду как тень и не причиню им неудобств. Час ожидания в кабинете показался мне долгим, я все ждала вызова и представляла, как, словно заправский репортер, вместе с группой прибуду на место, воочию увижу, как работают профессионалы, все зафиксирую, попробую найти улики, испробую дедуктивный метод и составлю логические цепочку. И меня (ах мечты!) похвалят, скажут, что, в
Всю дурь из меня выбил холод, так как кабинеты в РУВД напоминают проходной двор: сотрудники
«Такая работа, что я обязан знать всех жителей своего участка. Как правило, их от 4 до 6 тысяч. Разумеется, всех знать в лицо невозможно, поэтому надо тесно контактировать с активистами, с председателями ТСЖ, старшими по подъезду, — рассказал участковый. На каждый дом у сотрудника должна быть книга, он должен знать, какие объекты расположены на его участке — магазины, сауны, бары. Более того, при ознакомлении с жителями он может оставлять свою визитку с контактными данными».
Удивительно, но за 14 лет проживания по своему постоянному адресу я ни разу не видела своего участкового, не говоря уже о его визитках.
И тут на пульт «102» поступает вызов: в одной из новостроек Октябрьского района происходит домашнее насилие. Звонят бдительные соседи. Срочно выезжаем на место. По прибытии видим такую картину: муж в слезах, жена на чем свет ругает супруга, маленькие дети, не обращая никакого внимания на скандал, бегают во дворе.
— Что ей не хватает? — рассуждает плачущий отец семейства. — Взрослые дети из России присылают переводы, я работаю на маршрутке, деньги приношу, имею право выпить после трудового дня? Да мы вообще можем жить в Таласе и не тратить деньги на жилье в Бишкеке, но нет же, она, видите ли, хочет жить в столице! Ежемесячно я за жилье отдаю 10 тысяч сомов, и вообще, ты почему деньги, мной заработанные, раздала?
— Ты каждый день пьешь, вот под проценты знакомым и раздала, так целее будут! И ни в какой Талас я не поеду!
— Имею право выпить! Я зарабатываю!
«Он вас ударил? Писать заявление на мужа будете?» — спрашивают у жены служивые. Женщина отказывается и собирает вещи, чтобы переночевать с детьми у сестры. Тогда милиционеры просят написать объяснительную, а после… мы уезжаем. Обычная картина, говорят мои сопровождающие.
— А хотите увидеть тех, у кого проблем нет вообще? — спрашивает меня оперативник.
— Разве есть в стране такие люди? Ну, разве что олигархи местного пошиба, но и они днем и ночью думают, как бы их не посадили…
— Ага, олигархи…
И мы приезжаем в приют для бездомных Октябрьского района.
«Вам повезло, зимой не так пахнет сильно, а вот летом здесь невозможно. Амбре такое, что глаза режет. Василий, открывай!» — стучится в хлипкую дверь оперативник.
— Димон, ты? — раздается за дверью.
— Почти, Васек! Открывай, говорю, милиция!
Мы заходим в помещение, в нос резко бьет тошнотворный запах мочи и грязи вперемешку. Жители приюта, завидев людей в форме, услужливо сжимаются и извиняющимся голосом говорят, что все мол, в порядке, гражданин начальник, драк нет, алкоголь не злоупотребляем, вот мол, ужинать собираемся… Из смежной комнаты выходит «смотрящая» за приютом женщина с синяком под глазом, то и дело разглядывая его в зеркало.
— Маха, — представляется она.
Рассказывать, как она попала в приют, не стала, но утверждает, что жить здесь ей нравится. Котел для обогрева в помещении установила одна из церквей, уголь завозит мэрия, городские власти также обеспечивают бесплатным хлебом. Раз в неделю столичный муниципалитет на бусике вывозит обитателей на помывку в баню в районе «Рабочего городка», а раз в месяц — на медобследование в местную поликлинику.
— За что с ней так? — спрашиваю я.
— Возле кинотеатра «Россия»
По словам смотрящей, «cкорая» ее сюда и доставила.
— А вон того слепого аташку наши вчера подобрали на улице. Холодно, умрет еще…, — говорит Маха.
На соседней кровати старичок ест плов. «Ата, чай апкельдым», — подходит к нему Василий и предлагает пиалу с горячим чаем.
— А пойдемте с нами ужинать, мы кашу молочную сварили и ананасом угостим. Чем богаты…, —
Сославшись на то, что после шести не ем, отказалась. И мы поспешили покинуть помещение. Ощущение неоднозначное. С одной стороны, зрелище жуткое и печальное. Собрались люди, побитые жизнью, оказавшиеся на ее обочине и, преимущественно, по своей вине. Внешне они практически потеряли нормальный облик, но не утратили до конца человеческие качества.
В отделение мы возвращались молча, оперативники, привыкшие к подобному и заматеревшие, с пониманием отнеслись к тому, что я всю дорогу смотрела в окно, с трудом переваривая увиденное.
Мои размышления прерывает вызов: в шестом микрорайоне квартирная кража. Срочно отправляемся по адресу.
Пострадавшим оказался дедушка, который рассказал прибывшим оперативникам, что давно живет один, но временами его навещает племянник. О том, что потерпевший одинок, говорят голые полы, обшарпанные обои, спертый запах в помещении. В той комнате, где старик проводит основную часть жизни, есть кровать, шкаф, старенький телевизор, радиоприемник и стол.
— А мне много не нужно, целый день смотрю телевизор, практически не выхожу из комнаты. Бабки нет уже давно, а племяш
После его последнего визита старик обнаружил пропажу денег — около 20 тысяч сомов. Опрашивая пожилого человека, правоохранителям приходится постоянно возвращать его в русло беседы. Дед растерянно разводит руками, то ругает племянника, то сомневается, что родственник мог так поступить, то путает сумму похищенного и тут же переключается на другие темы…
— Отец, а кто, кроме племянника, знал о полученной пенсии?
— Почтальон, которая приносит ее, сотрудник Соцфонда, которая проведывает меня, продукты покупает…
— Дальше что делать будете с дедушкой? — интересуюсь я.
— Работать не только с племянником будем, со всеми, кто мог знать, где лежат стариковские сбережения. На почте выясним, когда в последний раз дед получал деньги, какую сумму, — рассказывают о своих дальнейших действиях сотрудники РУВД.
Часть оперативников остается с потерпевшим, а вторая направляется на следующий вызов. В одном из микрорайонов подросток попытался покончить жизнь самоубийством. Позже узнала, что оперативники скинулись деньгами, которых у них и так кот наплакал, на первое время для старика…
Первое, что услышала от сотрудника близлежащего ГОМ, приехавшего раньше нас: «Ромео должен умереть»…
— Понятно, неразделенная любовь! — подумала я, но тут выяснилось, что все гораздо сложнее.
По обстановке в квартире было понятно: достаток в семье, где
При разговоре виновников вызова выясняется, что конфликт тянется с Нового года, когда подросток, переписываясь по WhatsApp с одноклассницей, уснул, а старшая сестра не только прочитала, о чем пишут подростки друг другу, но и вступила в переписку, оскорбила девочку, а после все рассказала родителям.
Реакция старших последовала незамедлительно: родители мальчика устроили разборки с родителями девочки, более того, убежденные в своей правоте, оскорбили и их. Как оказалось, с мальчишкой в классе общалась только эта девочка, он замкнутый, закрытый, а с такими, как известно, дружат неохотно.
Спустя почти месяц с подростком из старших никто не только не поговорил, а напротив, ситуацию методично усугубляли. И тот вообще перестал ходить в школу. Да и зачем ходить туда, где больше нет друзей? Он нашел утешение и понимание у ребят «с района».
Стал проводить время с ними, попробовал нюхать клей. О том, что он прогуливает школу, учителя сообщили родителям. К позорной переписке добавился и этот грех.
— Сестра при встрече с одноклассницей оскорбляет ее, а дома мои родители обзывают меня, постоянно твердя, что в семье не без урода. Запретили выходить на улицу. Я хотел извиниться перед девочкой, но она заблокировала меня во всех соцсетях. Прошел почти месяц, а домашние ведут себя со мной, как с прокаженным, — сглатывая слезы, рассказывает подросток инспектору по делам несовершеннолетних.
И мальчишка нашел выход, единственный как ему кажется верный, — покончить жизнь самоубийством, выпрыгнув из окна.
Видимо, позор подростка настолько велик, что отец-бывший гаишник, мать домохозяйка и сестра, словно монаршеская семья, на которую обращены взоры всего Кыргызстана, не нашли ничего умнее, как смыть "позор" подростка, гнобя его и унижая.
— Вы поймите, мы переживаем за него, вы бы знали, о чем они разговаривают. Не сегодня, так завтра, если бы мы не прекратили эту дружбу, они бы переспали. Эта девочка из плохой семьи, у нее нет отца, и она такие вещи писала моему братику. Я написала ей, что она гулящая и ведет себя, как проститутка, — сокрушается «заботливая» старшая сестра
Безусловно, оберегать от соблазнов нужно, с этим никто не спорит, но только не кидая в объятия других пороков. О том, чтобы лечить заблудшую душу любовью, никто в семье не слышал. Разве что младший братишка, тихо всхлипывающий, с жалостью и тоской посматривающий на брата. По словам сотрудников ИДН, работа предстоит не только со школьником, но и с его родителями.
— Потеряем пацана… Здесь только психолог поможет. Сегодня успели, а ведь завтра может никого не оказаться рядом. Нет, в школу лично мы сообщать не будем, это пусть психолог решает, как будет лучше… Скорей всего, ему и с классным руководителем придется работу провести. Главное — не навредить, — говорит начальник ИДН Эрнис Дуйшенбеков, оформляя документы.
— Мне бы его проблемы, — вздохнул стоящий рядом сотрудник ГОМ, — квартира есть, родители живы, кушать готовят, деньги зарабатывать не нужно, учись себе.
По дороге разговорились с оперативником Дастаном, много лет проработавшим по раскрытию преступлений, связанных с изнасилованиями.
— Из 20 случаев, — делится он своей практикой, — всего 1–2 действительно изнасилования, остальные под вопросом. В большинстве случаев потерпевшая бывает не против близости, но от парня ждет романтики. Если происходит иначе, девушка пишет заявление. Начинаем разбираться, она и марку автомобиля знает, и его телефон, и место работы, и адрес, и с кем проживает, сколько зарабатывает и самое главное, до случившегося, по ее словам, она была девственницей. Подозреваемый в шоке, показывает их переписку, и выясняется, что они с девушкой близость в этот день планировали… Правда после того девушка ждала предложения выйти за него замуж, а парень, вот беда, оказался недогадливым. Впрочем, экспертиза зачастую показывает, что парень был у девушки не первый и даже не второй…
На что они рассчитывают, идя неизвестно куда с незнакомыми парнями? На то, что им Байрона читать будут?
Оперативник РУВД
— Есть и другие случаи, — говорит Дастан. — Например, несовершеннолетнюю изнасиловали малознакомые парни в 3 часа ночи в снятой ими посуточно квартире. Спрашивается, почему девочка в это время не спит в своей кровати дома и где были ее родители, которые сейчас в дежурной части рыдают, рвут на себе волосы и рассказывают, что
— Вы, наверное, не так представляли нашу работу, — говорят они мне поздним вечером. — Насмотревшись сериалов, думаете, что оперативники — этакие бравые ребята, в кожаных