Архитектура с душой: Амир Идиатулин о том, как города становятся живыми

10:00, 12 ноября 2025, Бишкек - 24.kg , Анастасия БЕНГАРД

Амир Идиатулин с отличием окончил Кыргызско-Российский Славянский университет по направлению архитектура.

В 26 лет, в 2008 году, создал бюро IND (Россия, Москва). Сегодня в нем работают более 300 профессионалов. Филиалы компании действуют в Санкт-Петербурге, Ташкенте и Дубае.

Амир Идиатулин — лауреат Архитектурной премии Москвы—2024 за проект Технопарка креативных индустрий «Густав» и престижной мировой награды в области архитектуры WAF—2024 в категории The Best Future Culture Project за проект креативного кластера в Эр-Рияде.

Он в составе жюри WAF—2025, который пройдет в ноябре в Майами, США. Является членом Союза архитекторов России и Международного сообщества городских и региональных планировщиков (ISOCARP).

Амир Идиатулин рассказал 24.kg о пути от первых проектов в Бишкеке до международных наград, о том, как архитектура помогает формировать города будущего и почему он мечтает реализовать проект в Кыргызстане.

— Амир, когда вы переехали в Москву? Что вас подтолкнуло к этому?

— Переехал в Москву в 2005 году после окончания КРСУ. Планировал поступить в аспирантуру, даже сходил в Московский архитектурный институт. Но потом понял, что это не для меня — не хотелось еще несколько лет провести в университете. Через месяц устроился в Московский филиал архитектурного бюро Цыцина «Монарх». Там работал несколько лет до основания собственной компании.

— С чего начался ваш профессиональный путь?

— Самый первый заказ был на графический дизайн на втором курсе. Я делал дизайн визиток, было интересно экспериментировать с шрифтами, цветом и графикой. Однажды был заказ на дизайн рекламы на автобусах. Приятно было видеть, как они с твоим дизайном разъезжали по городу.

Полноценно архитектором я стал работать с третьего курса в компании «Реал Проект» в Бишкеке — проектировал интерьеры квартир и офисов, фасады зданий и станцию технического обслуживания. Кстати, этот проект стал моим первым реализованным объектом, я тогда учился на пятом курсе.

С теплом вспоминаю эту работу, коллеги поддерживали и наставляли, особенно главный архитектор бюро Алексей Блиновский — первый наставник в профессии, и Геннадий Блиновский — его отец и глава компании, главный конструктор.

— В 2008-м вы открыли собственное архитектурное бюро. Какие проекты для вас особенно важны?

— За 17 лет работы бюро мы прошли длинный путь. Когда я его основал, наш офис был в коттеджном поселке в нескольких километрах от МКАДа. Я забирал коллег на машине на конечной станции метро, и мы ехали на работу. С одной стороны, это был напряженный и непростой период, с другой — можно было создавать проекты так, как нравилось именно нам. Первые сотрудники — одногруппники и ребята из КРСУ, которых я ранее пригласил в Москву для работы у Цыцина.

Первым заказом стал коттеджный поселок. Это был большой заказ, после него мы стали искать других клиентов. Активно занимались интерьерами, чаще частными. Постепенно стали переключаться на коммерческие интерьеры — в основном, офисов.

Офисный дизайн — до сих пор одно из флагманских направлений IND. Когда-то мы проектировали отделения банков, после — их штаб-квартиры. Активно росли в этом направлении, сотрудничали годами с большими заказчиками.

Например, для компании «Сибур» делали несколько офисов, мультифункциональные помещения по всей стране, трансформировали концепцию дизайна помещений для всего холдинга.

Несмотря на то, что с офисами у нас все было хорошо, мне хотелось большего. Мы стали заниматься архитектурой. Сначала малыми формами, шоу-румами для жилых комплексов, а потом и большими проектами. В 2013 году получили первый заказ — редевелопмент фабрики «Большевик» в комплекс апартаментов. В 2016 году проект реализовали.

После мы очень заинтересовались мастер-планами. Ведь это комплексный проект, который включает не только архитектуру, но и общую композицию, проектирование целого района, а то и города. Ты работаешь над архитектурой нескольких зданий, функциональным наполнением района, социокультурным программированием, над тем, чтобы район/город был живым, удобным, красивым.

В 2019 году сделали первый мастер-план города Дербента и заняли второе место. Работали в коллаборации с крутыми специалистами из Дании, Нидерландов и России. И поняли: это точно то, чем мы хотим заниматься дальше.

Особое внимание уделяем образовательным объектам. Активно проектируем школы. В Бурабае (Казахстан) в школе по нашему проекту уже учатся, был проект школы в Алматы. В Узбекистане сейчас на стадии реализации наш жилой комплекс.

— Как изменился ваш подход к дизайну и реализации проектов с годами?

— Сейчас мы проектируем с учетом устойчивости, чтобы пространства были мультифункциональные и могли меняться с учетом новых вызовов. Простой пример — школа, ее пространства можно использовать после окончания учебного дня для занятий спортом или воркшопов, встреч жителей района в выходные или по вечерам.

Это может внести огромный вклад в развитие добрососедства и формирование сообществ. Такие вещи мы предусматриваем в проектах. Мы делаем пространства удобными для людей, чтобы им было максимально комфортно здесь жить и работать.

— Чем можно «пожертвовать» в проекте, а что обязательно оставить на высоком уровне?

— Нам, архитекторам, всегда приходится чем-то жертвовать. Ведь мы создаем не только творческий, как, например, художники, но и материальный проект, который будет реализован из бетона, камня и стекла. Мы можем придумать очень оригинальное, сложное здание, но будет ли на это бюджет у заказчика?

Мне в архитектуре нравится, что мы работаем в нескольких измерениях. Создаем узнаваемые и функциональные объекты, но при этом учимся, понимаем экономику проекта, узнаем о людях, которые будут потом взаимодействовать с объектом, например, покупать квартиры в жилом комплексе.

— Какие главные уроки вы извлекли из реализованных проектов, и как они влияют на вашу текущую работу?

— Урок, по сути, один — внимательно общаться с заказчиком, детализировать техзадание и понимать целевую аудиторию, причем как свою — собственно заказчика, так и его — клиентов/сотрудников/жильцов.

По поводу изменений в ходе строительства: конечно, они бывают в каждом проекте. Это нормально, потому что строительство — это масштабный проект с огромным количеством составляющих. Поэтому в команде всегда должен быть архитектор. Некоторые думают, что его работа — это нарисовать эскиз и сделать проектную документацию, но в процессе строительства возникает очень много вопросов.

Я убежден, что архитектурное сопровождение проекта — обязательная составляющая для его успешной реализации, когда заказчику понятно, что есть надзор, а архитектор не стыдится «своего» проекта, который сильно изменился. Часто я сталкивался с тем, что архитектор создал красивую идею, а реализовали все очень плохо без его надзора.

— Насколько важен для вас срок реализации проектов и как вы находите баланс между скоростью и качеством?

— По поводу сроков строительства много споров. С одной стороны, хочется создавать медленные проекты. Вдумчиво, качественно, вкладывая много сил в каждый этап. Но посмотрите, с какой скоростью несется мир, и архитектура, естественно, реагирует на общее ускорение, здания строятся быстрее.

Не могу сказать, что сегодня скорость означает ухудшение качества. Это закономерно, потому что у нас появилось больше возможностей в той же автоматизации процессов. Но и помимо нее мы можем, например, привлекать строителей из других стран, соответственно, больше рабочей силы; появились новые материалы.

В то же время архитектура сейчас более изменчива. Если раньше строили храмы, которые формировали ткань города столетиями, то сейчас здания быстрее стареют — изнашиваются материалы, меняется функциональность.

Да, процесс ускорился, и этому способствует прогресс. Это нормальный процесс, при адекватном управлении качество проекта не снижается.

— Какие примеры успешной архитектуры или урбанизма в мире вас вдохновляют?

— Меня много что вдохновляет. Недавно был на Сицилии и в музее увидел красивую лестницу. Здание XVII-XVIII веков, а лестница — годов 1980-х, и эту комбинацию очень качественно сделали, такое наслоение времен. После я почитал об архитекторе, который это сделал. Небольшая деталь, но очень вдохновляющая.

В целом архитектору важен визуальный опыт, который надо постоянно развивать. Например, меня вдохновляют горы, их сила, мощь, энергетика. В университете мы постоянно ходили в горы. Ярко помню первый трекинг, когда из Алматы ходили на Иссык-Куль через несколько ущелий. Меня впечатлило сочетание серых скал и бежевого мха на них. Потом я использовал это в проекте.

Если говорить о конкретных примерах, то недавно у себя в Telegram-канале я рассказывал об аэропорте Бархас в Мадриде — отличный пример яркого архитектурного образа и продуманного проектирования в сложном объекте.

— Насколько важно в работе учитывать локальный климат, материалы, традиции и культуру, и как вы это делаете в своих проектах?

— Очень важно. Я убежден, что архитектура и дизайн должны учитывать историю места, быть аутентичными. При работе с проектами в новых локациях мы тщательно изучаем страну/регион. Например, мы делаем проекты в Дубае, ОАЭ. Для этого ездили несколько раз на площадку. Общались с местными проектировщиками и тесно работали с ними, тщательно изучали местные строительные нормы, климат, как в нем изнашиваются материалы. Погружались в культуру, изучали историю.

Мы практикуем партисипаторное проектирование. Объясню на примере. Когда работали над мастер-планом Дербента, мы поехали туда, много гуляли, смотрели на город, общались с местными жителями, провели несколько сессий с активными сообществами, на которых из первых уст узнали, что за люди живут в Дербенте, чем занимаются, как зарабатывают, чего им не хватает сегодня, от чего хотели бы избавиться. Никто не расскажет о месте больше, чем его жители.

— Бывало так, что планировалось одно, а в жизни получилось другое?

— Конечно. Это правда жизни любого архитектора. Это не очень приятно, но объяснимо. Построить дом — это большая задача. Бывает, что бюджет проекта меняется: какие-то материалы сложно достать, и девелопер их заменяет другими, думая, что будет не очень большая разница. Какие-то решения оптимизируют, где-то меняют материалы, и в итоге проекты на картинке и в жизни сильно отличаются. Как и любому архитектору, мне это не нравится.

Чтобы минимизировать такое, работаем с полным циклом проекта: не только концепция, но и детальное проектирование, инженерия, конструкции.

Мы работаем в BIM (Building Information Modeling). Это технология создания информационной 3D-модели здания, которая объединяет все данные о проекте: архитектуру, конструкции, инженерные системы, материалы, сроки и стоимость.

— Как кыргызское происхождение влияет на ваш архитектурный стиль и подход к проектам сегодня?

— То, что я родился, рос и учился в Кыргызстане, сформировало мою большую страсть — любовь к горам! Именно там я перезагружался, отключался от рабочих процессов и придумал какие-то идеи, как архитектурного, так и управленческого порядка. Но с точки зрения стилистики, не думаю, что это оказало на меня влияние. Мы живем в глобальном мире, архитекторы из Китая строят в Америке, а американцы — в Китае.

Кстати, мы тоже проектировали в Китае: делали концепции музея и иммерсивного театра, последняя взяла престижную награду. Архитектура отвечает на контекст, на запрос. Создавая объект, я учитываю местную айдентику, а не ту, которая ранее сформировалась у меня в голове.

— У вас богатый опыт работы в России с крупными проектами — офисы, редевелопмент, хосписы. Есть ли идеи или планы реализовать подобные проекты в Кыргызстане?

— Конечно, хотелось бы. Сейчас мы приступаем к одному очень интересному проекту на Иссык-Куле, пока не могу рассказать, но позже обязательно напишу о нем в своем Telegram-канале.

— Если бы вам дали задание спроектировать общественное пространство в Бишкеке — парк, центр, новый город или микрорайон — что бы вы предложили как концепцию?

— Вопрос заставил вспомнить, как мы в университете делали проект парка в Бишкеке. Понятно, что он не реализован и остался в стадии (студенческой) концепции, но пунктик по этому поводу у меня есть. С удовольствием бы реализовал подобный проект. Или какое-то общественное пространство с социальной функцией, например, школу или детский сад.

Что предложил бы как концепцию, на это невозможно ответить, не имея конкретного технического задания. В зависимости от потребностей заказчика с удовольствием развернулся бы в национальную идентичность, будь такой запрос.

— В Кыргызстане нередко ведется параллельное проектирование и строительство. Чем это чревато?

— Необходимо обязательно делать стадию проектной документации, ее согласовывать, проходить экспертизу, а потом уже строить. И здесь параллельно можно делать стадию рабочей документации, ведь неизбежно будут корректировки, изменения.

Когда же ты параллельно совмещаешь эти процессы, нет возможности полноценно обдумать решения, откорректировать их. Ты выдаешь строителям чертежи, и исправить их невозможно, нельзя какую-то идею откатить назад. Это плохо, это ограничивает наш творческий полет и возможность переосмыслить то, что сделал. Ну и результат проигрывает потенциально возможному.

— Ваше видение: чего не хватает Кыргызстану, чтобы архитектура стала более качественной, устойчивой, привлекательной и полезной для людей?

— Думаю, сейчас основной вызов в Кыргызстане — это проблемы, связанные с экологией, устойчивым строительством.

Плюс глобально повышается температура в городах. Когда температура слишком высокая и не очень комфортно, приходится пользоваться кондиционерами, а это дополнительно увеличивает температуру. Бишкек не продувается, это большая проблема.

Необходимо развивать агломерацию, потому что Бишкек не может вместить в себя все.

Также нужно поддерживать другие города в регионах. Создавать новые центры, в которых есть места приложения труда, рекреационные пространства, чтобы уменьшать внутреннюю миграцию. Это очень важно.