15:13, 13 августа 2015, Бишкек - 24.kg , Каныкей МАНАСОВА
Буквально на днях вышел в свет новый сборник стихов известного поэта и барда, профессора медицины Анэса Зарифьяна. После того, как пару лет назад автор удивил нас своей шеститомной эпопеей «Кыргызстанские хроники», охватившей события политической жизни страны с 1990-го по 2012-й годы, свежеиспеченное издание выглядит нарочито контрастным. На сей раз поэт уложился в изящную, стилизованную под записную, книжку, в которой стихи – лирические, философские, иронические… Сборник называется «Буду краток».
ИА «24.kg» предлагает вниманию читателей беседу с Анэсом Зарифьяном.
- У вас много социальных статусов: декан и завкафедрой медфака КРСУ, поэт, бард, публицист… Как бы вы сами определили, кто такой Анэс Зарифьян?
- После вашего перечисления моих статусов невольно вспоминается - «и швец, и жнец, и на дуде игрец». Ну а если серьезно, то я просто человек, любящий жизнь, не лишенный (рахмат природе!) определенных способностей и стремящийся их реализовать по максимуму, что, к сожалению, не всегда получается.
- Расскажите, как появлялись стихи из новой книги, что побуждало писать?
- Ответить на сей вопрос и просто, и сложно. Что побуждает к творчеству? Естественно, сама жизнь. А как, в связи с чем и когда конкретно данные строки появлялись, сейчас уже трудно припомнить. Да и вряд ли это интересно читателю. Важней – чтобы стихи не оставили его равнодушным, пусть даже с какими-то из них он будет в душе не согласен.
- Ваше предыдущее издание тоже вышло тиражом 100 экземпляров. С чем связано такое постоянство?
- Надо ж, вы это подметили. А я вот совершенно не придал значения такому совпадению цифр. Видимо, потому что мало смыслю в нумерологии. Впрочем, число жуз (сто по-кыргызски) мне нравится. Но в данных случаях совпадение тиражей не несет в себе никакой мистики. Сто экземпляров шеститомника, которые надо было оплатить наличными. На большее у меня тогда просто средств не хватило.
А нынешний сборник в финансовом плане – пушинка по сравнению с упомянутой «санжырой» («Кыргызстанские хроники» - прим. ИА «24.kg»). Мы с издателями запустили пока скромный тираж. Если же спрос на книгу превысит наши ожидания, ее всегда можно будет допечатать.
- При чтении ваших стихов у меня возникает ощущение, что вы в своем творчестве движетесь к некоему детскому, слезами омытому взгляду на мир. И в то же время говорите: «Не дай мне, Бог, покоя и сытости души!»… Хочу поинтересоваться, с такой тонкой кожей можно жить?
- Не знаю… Насчет «слезами омытого взгляда на мир» ваш покорный слуга, пожалуй, для него уже слишком стар и ироничен. Хотя не спорю, что в каждом поэте живет ребенок. В отношении же моей просьбы к Богу, я на него не в обиде, цитируя классика: «покой нам только снится»! Толщину своего эпидермиса никогда не замерял, но знаю, что болевых рецепторов в ней – с избытком. Сложно ли с этим жить? Наверное, да. Однако в противном случае не было б в жизни моей ни стихов, ни песен, ни публицистики… А есть ли какой защитный механизм? Конечно. Это все то же творчество, работа и, повторюсь, самоирония.
- Меня волнует тема невыразимого в творчестве… Насколько важно, можно и нужно до конца себя (и прошедшую через тебя стихию) выражать?
- Мне кажется, художественное творчество (да, впрочем, и педагогика, и наука, и многое другое) – это все пути самовыражения, самоотдачи. Надо пользоваться такой счастливой возможностью – стараться повышать свой КПД. Жить стоит на максимуме.
- Какие композиторы вам близки по ритму, по духу?
- Композиторы? Я, конечно, люблю музыку и как бард, естественно, причастен к ней, но преимущественно в рамках нашего жанра – авторской песни. При этом в своей концертно-поэтической визитке всегда подчеркивал: «Однако сразу же скажу: я не певец, не композитор. Всерьез – поэзией грешу, а через музыку – транзитом». Тем не менее из многих своих строк мне удавалось извлекать мелодии, которые превращали стихи в песни. Но, конечно же, настоящими композиторами бардовского цеха для меня являются Виктор Берковский, Сергей Никитин, Исаак Шварц, Владимир Дашкевич… Вспомним незабвенного Окуджаву с его «Грузинской песней» или «Музыкант играл на скрипке…»! А вообще к музыке отношусь отнюдь не избирательно. Люблю и классику, и рок, и ту же попсу, если только при слушании пробегают мурашки по коже.
- У многих профессионалов-музыкантов есть такая «болезнь»: они машинально в голове записывают любую музыку нотами. То же самое и с людьми, изучающими иностранные языки, – они словно начинают перекладывать мир на другой язык. У стихотворцев есть такая потребность – заново освоить мир, переложив его на поэтический язык?
- Да, знаю, что музыканты-профи мысленно ведут нотную запись. Даже я, любитель, когда слышу мелодию, представляю, как сыграть ее на клавиатуре. В этом нет ничего удивительного.
А вот поэтическое творчество, умение слагать стихи, соединять слово, ритм и мелодию, отражать окружающий мир и свое душевное состояние в образах – эта человеческая потребность для меня все равно остается загадкой. Не случайно в одном из своих юношеских опусов я, задаваясь вопросом, как рождаются стихи, саркастически заключил совсем в медицинском духе: «Не ответит вам никто,/Сам Творец не скажет./Даже вскрытие – и то/Вряд ли что покажет».
- Есть вещи, связанные со словом, с литературным творчеством, на которые вы еще не отважились?
- Безусловно. Например, я редко экспериментировал с языковыми средствами, мало обращался к тому же верлибру, никогда не увлекался палиндромами (в отличие от своего замечательного собрата по перу Александра Никитенко, светлая ему память!). Не могу отнести себя и к когорте профессиональных поэтов-переводчиков, в которую по праву входят наши знаменитые Вячеслав Шаповалов, Светлана Суслова. Нет, какие-то переводы с кыргызского (благодаря подстрочникам) у меня есть (в частности, любимых мною песен «Кыргыз жери» или «Бишкегим»), но все-таки, мне кажется, прав был армянский поэт Ованес Туманян, сказавший: «Перевод – это роза под стеклянным колпаком: видеть ее видишь, а аромата не чувствуешь».
В общем, непаханого в мире много. Достало б времени и сил успеть еще что-то сделать: хотя бы записать основные песни да издать еще пару-тройку задуманных книг.