Известно, что фронтовики, вернувшись с войны, долго не хотели вспоминать пережитое. Они словно приходили в себя и заново учились жить. Владимир Крупин в своем рассказе, посвященном солдатам Великой Отечественной, так описал этот феномен: «Мне как-то рассказали про одного ветерана, бойца пехоты, который пристрастился смотреть всякие «Хроники низколетящих самолетов», сериалы, смотрел и плакал и говорил соседу, тоже фронтовику: «Вот ведь, Витя, как люди-то воевали, какая красота, а мы все на брюхе, да все в грязи, да все копали и копали…» Ветерану начинало казаться, что он был на какой-то другой войне, ненастоящей. А настоящая - вот эта, с музыкой и плясками».
Через пару десятилетий ситуация в корне изменилась: некоторые фронтовики словно очнулись и стали рассказывать, какие за ними числились подвиги, со слезами вспоминали своих боевых друзей, иногда и приукрашивали действительность. И за это на них никто не обижался. Людям хотелось иметь своих героев, которые жили с ними в одном доме, в одном дворе, помогали воспитывать детей. Этих людей, тогда еще молодых, можно было тепло обнять в праздник, позвенеть медальками на груди, поднять чарочку…
А потом фронтовики стали уходить от нас навсегда, и настало время заступать на вахту памяти их потомкам. Сегодня о своем отце, ветеране Великой Отечественной войны Нахмане Айзиковиче Дивинском рассказывает его сын Аркадий.
Со слезами на глазах
«Долгое время праздник 9 Мая у меня был самым нелюбимым. Помню, как отец смотрел фильмы о войне, которые показывали в эти дни по телевизору, и плакал. И только спустя много лет я понял, что победа над фашизмом, может быть, из всех достижений страны оказалась самым великим.
Помню, отец рассказывал, как тяжело было в самом начале: одна винтовка на троих, оружие приходилось добывать в бою; считалось, что это было особой воинской доблестью, а по сути - единственной возможностью остаться в живых. Он рассказывал, что, когда шли в атаку, кричали: «Ура!», а вот «За Сталина!» - нет.
Отец говорил, что на войне было тяжело не только физически, но и психологически. Это сегодня стало модным рассуждать о стрессе, о преодолении себя, а тогда молодым ребятам чуть ли не каждый день приходилось убивать. Пусть каждый спросит себя, легко ли это».
Поэт военного поколения Семен Гудзенко так написал об этом:
«Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашим комбатом, как пред Господом Богом, чисты.
На живых порыжели от крови и глины шинели,
На могилах у мертвых расцвели голубые цветы.
Расцвели и опали… Проходит четвертая осень.
Наши матери плачут, и ровесницы молча грустят.
Мы не знали любви, не изведали счастья ремесел,
Нам досталась на долю нелегкая участь солдат».
До свидания, мальчики!…
Родился Нахман в городе Белая Церковь Киевской области в 1922 году. Тогда еще никто и не предполагал, какие невероятные испытания выпадут на долю мальчишек этого поколения. По данным историков, поколение этих ребят в нашей стране на 95 процентов полегло на полях сражений Великой Отечественной. Тех, кто прошел дорогами войны без ранения, оказалось не более одного процента. Ребята уходили на фронт со школьной скамьи, целыми классами, шли добровольцами, приписывая себе год-два, словно боясь, что на их жизнь подвигов не хватит. Увы, их хватило с лихвой на всех. Нам удается рассказать лишь о некоторых.
«В 1942 году отец поступил в Олсуфьевское авиационное училище и даже налетал определенное количество часов в качестве штурмана, но по решению командования был переведен в Омское пехотное училище, которое закончил в звании лейтенанта, и был направлен на Брянский фронт. Первое его военное назначение – командир взвода», - вспоминает его сын.
Войска этого фронта принимали участие в наступательном этапе Московской битвы, в Болховской операции, в Воронежско-Ворошиловградской оборонительной, в Воронежско-Харьковской наступательной, в Малоархангельской операциях.
«На этом фронте отец получил звание старшего лейтенанта, - продолжает он, - а позже, уже во время боев на Курской дуге, был тяжело ранен. Это было множественное ранение и контузия. Поэтому после выздоровления офицера перевели в резерв в город Фрунзе, куда была эвакуирована его семья – отец, мать и многочисленные тетки с детьми. Назначен он был комендантом спецкомендатуры города».
Молодой человек служил в этой должности несколько лет и был уволен на гражданку по состоянию здоровья уже позже, году в 1946-м.
Заветная фотография
В мирную жизнь молодой старлей врастал накрепко, дело искал себе такое, чтобы и денег приносило, и душе давало радость. Таким занятием на долгие годы стала фотография. Спрос на нее в те годы был большой, работа требовала и мастерства, и жизненного опыта, и вкуса. Вероятно, всеми этими качествами молодой человек обладал. Закончив курсы фотографов, с 1948 года до самой смерти Нахман Дивинский, который слыл мастером своего дела, не изменял специальности.
«Долгие годы отец работал в фотографии №14 на улице Пушкинской, многие жители столицы и приезжие помнят его работы: они имели свой стиль, были узнаваемы. Позже он перешел в лабораторию при комбинате бытового обслуживания. В его обязанности входила проверка химикатов и фотоматериала на соответствие стандартам», - вспоминает сын.
Семья
Как и многие молодые фронтовики, отец женился сразу же, как только подружился с девушкой Бэллой, своей землячкой, эвакуированной в Среднюю Азию с Украины. Обе семьи – его и ее - решили остаться в городе, который приютил в военное лихолетье, стал родиной для их детей.
«В 1948 году в семье родился первый сын Константин, а в 1957-м появился я, - рассказывает Аркадий. – Отец относился к нам с любовью и заботой, но детально в наши дела старался не вмешиваться, давал довольно большую долю свободы. Наша мужская связь впервые возникла на фоне любви к футболу. Помню, он выписывал газеты «Советский спорт», «Футбол и хоккей», мы ходили на стадион смотреть игру наших команд, но полное взаимопонимание произошло в 1966 году, накануне чемпионата по футболу в Англии. Помню, как в три часа ночи он стягивал меня с кровати, и мы шли к соседям, у которых был телевизор, смотреть тот или иной матч.
А вот с кухней папа не дружил, его самое большое кулинарное достижение – это яичница. В этом отношении мы с братом его обогнали.
Помню, что отец часто болел из-за полученных ранений. Пуля повредила легкое, и на протяжении всей жизни у него оставался риск развития туберкулеза. Будучи пожилым, он часто лежал в больницах, его мучили болезни сердца, сахарный диабет, катаракта.
Как многие его сверстники, папа очень любил читать. И нам с братом привил любовь к книге. В семье выписывали много газет и журналов, он был в курсе всех новостей культурной жизни страны, политических событий. А меня он вообще учил читать по газетам, и первые самостоятельно прочитанные мной строки были не сказки, а информации про съезд КПСС. Помню, как по очереди мы дежурили на Главпочтамте, чтобы подписаться на дефицитные в то время издания. Отец любил театр, посещал все новые спектакли».
Письмо отцу
На вопрос, что знает десятилетняя дочка Аркадия о своем дедушке, наш собеседник ответил так: «Она знает, что он участник Великой Отечественной войны». Маловато, подумали мы и предложили ему написать письмо своему отцу-фронтовику, уже похороненному на Чон-Арыкском кладбище в Бишкеке, чтобы сказать то, что когда-то было недосказано, недодумано, чтобы эти строки прочитала через несколько лет его дочь и побольше узнала о дедушке… И вот что у нас вышло.
«Если бы я писал письмо отцу, то первым делом я бы рассказал ему о том, что волею судеб оказался в ста километрах от того места, где он родился. Вот как бы я начал свое письмо: «Пишу тебе из города Киева, который, как ты знаешь лучше меня, находится совсем рядом с твоей родной Белой Церковью. Обещаю, что обязательно поеду посмотреть на город и знаменитый парк, о котором ты мне рассказывал.
Еще хочу тебя обрадовать, что наша любимая футбольная команда «Динамо Киев» в этом году дошла до четвертьфинала Лиги чемпионов. Правда, дальше не прошла, но это был большой успех после долгих лет отвратительного, как ты говорил, выступления на этом турнире. Сейчас динамовцы играют не на том стадионе, который ты знаешь. Он стал совсем маленьким для них, но у этого стадиона поставили памятник твоему любимому Валерию Лобановскому. Памятник очень красивый и достойный.
Еще хочу тебе сказать, что в Кыргызстане, который стал тебе домом после ранения на фронте и который стал для меня родным и любимым, прошли две революции. Хотя про политику лучше не говорить, но ведь это ты меня пристрастил к чтению газет и к тому, чтобы интересоваться тем, что происходит в стране и мире. Благодаря этому политология стала моей профессией, и тут полностью твоя заслуга.
Чуть не забыл про самое главное, но грустное. Грустное потому, что ты не дождался этого. Твоей внучке уже 10 лет. Многие говорили, да и сейчас говорят, что она очень похожа на тебя. Есть еще мнение, что она похожа на маму. А еще друзья отметили, что ее ужимки очень похожи на твои. Короче, она – продолжение тебя и мамы.
Приближается День Победы. Помнишь, когда ты расстраивался, смотря передачи про войну, а я тебя утешал: «Но ведь вы же победили!» Мне кажется, что сегодня я бы тебя убедил».
Мы считаем это письмо сына к отцу очень важным не только потому, что его когда-нибудь прочтет внучка ветерана и, возможно, захочет подробнее узнать о жизни своего пока не знакомого ей деда. Будем считать, что оно отправлено в Вечность - туда, где когда-нибудь встретятся все люди.
«Что гибель нам? Мы даже смерти выше.
В могилах мы построились в отряд
И ждем приказа нового. И пусть
Не думают, что мертвые не слышат,
Когда о них потомки говорят».
